Маша Стрельцова - Помело для лысой красавицы

Менты из этого сделали один вывод — девушка учится в университете, подхватили тетрадку, в сумочке нашелся и студенческий билет, и на следующий день явились в деканат.

Скандал замять не удалось. Слишком много левого народа, то есть студентов, было в деканате, когда туда явились менты, выложившие на всеобщее обозрение студенческий билет «вашей проститутки, Вороновой Ларисы Михайловны», да и в больнице, куда отвезли Лорену не все дураки были и дочку ректора в лицо знали. Университет к обеду бурлил, смакуя новость, развеселый ди-джей местного радио вовсю отпускал шуточки по этому поводу, не оглашая правда имен, да только итак все были в курсе. Михал Михалыча в тот же день разбил инфаркт, до больницы его не довезли. А мать Лоры тихо его похоронила, без помпы, стыдно ей было людям в глаза глядеть, и куда — то уехала из города. Ларку же тоже не видели больше в городе.

— Мдаа, — здорово ошарашенная ее рассказом, только и смогла сказать я. Как-то не склеивалось все это, хоть убей.

— Так что, девонька, Ларку-то Воронову тут кто хочешь отлично знает, — заключила старушка. — Еще хорошо что ты в деканат не сунулась, Клара Ильинична тебя б взашей прогнала, она на Михал Михалыча надышаться не могла, когда он умер, так черная ходила, за стеночки держалась.

— Мда, — снова невразумительно брякнула я, собираясь с мыслями. — Послушайте, Марья Павловна, но я вот знаю что документы она все же забрала из университета ?

Это я, признаться, наобум сказала.

Однако Людочка утверждала, что Лариса к ним перевелась, а это предполагает как минимум наличие документов из этого университета. Но хоть что со мной делайте, я не могла представить, что Лариса после такого как ни в чем не бывало смогла бы заявиться сюда за документами.

— Маринка Черкасова забрала ее документы, — помолчав, неохотно призналась старушка.

— Маринка ? — удивилась я. — Это у которой она мобильник почти стащила?

— Ну да, — кивнула Марья Павловна.

— Дела, — присвистнула я. — А часом не знаете, где она теперь живет?

— А чего не знать? Спроси у кого хошь, где тут Цитадель, там она и живет. Росомахина она теперь по мужу, он у нас бооольшой человек в городе.

— Цитадель — это что? Гостиница? — непонимающе нахмурилась я.

— Дом это, для новых русских, называется так, — пояснила старушка. Сердечно простившись с ней, я села в машину, чувствуя как у меня голова гудит под напором мыслей и эмоций. Ну Лариска, ну дает! Непонятно одно — отчего она предпочитала секс исключительно за деньги? В их семье не нуждались. Если взять теорию, что она страдала нимфоманией, так это бы проявлялось и в повседневной жизни, однако Марья Павловна утверждала, что вела она себя с мальчиками очень скромно и ничего им не позволяла.

Не вяжется.

Хотя может она просто была хитра как лиса и скрытна как ежик. Или страдала раздвоением личности.

Я отхлебнула из Оксаниной баночки, посмотрела ее на свет, и увидела что там плещется уже меньше четверти. Вот черт! Загибаться от адской боли я не хотела, надо было бегом домой. Однако и к Марине следовало съездить по — любому — когда еще тут окажусь. Поколебавшись, я все-таки решилась ехать в Цитадель.

Цитадель и вправду была выстроена в духе средневековых замков, четыре ее стены образовывали двор — колодец, а вход был через холл, в котором сидели злые секьюрити.

— Вы к кому? — вежливо осведомился у меня рослый детинушка.

— К Росомахиной, — честно призналась я.

— У них дома никого нет, — так же вежливо но непреклонно отозвался детинушка.

— Так, а сообщение я для нее могу оставить?

— Разумеется, — кивнул он.

Я вытащила из сумки блокнот, ручку, выдернула лист бумаги и написала

«Уважаемая Марина! Меня зовут Мария Потёмкина, и мне необходимо с вами как можно срочнее встретиться. Если вас не затруднит, позвоните мне на сотовый». Написав в конце заверения в вечной любви и уважении, я поставила номер сотового и отдала лист секьюрити.

— Марина Николаевна получит сразу же по прибытии, — церемонно известил он меня.

И я пошла к машине, по пути размышляя о том, где берут таких хороших охранников — и жильцов-то они своих по именам помнят, и не хамят. А наши — не успела я из Швейцарии явиться, как меня тут же в кутузку сдали!

Села я в машину вполне удовлетворенная. Да, я не нашла Воронову, однако дело движется, и это меня радовало. Во всяком случае ниточки тянутся дальше, не обрываются, а уж я, не будь я Магдалинкой Потёмкиной, не сплохую!