Я оглядела его заваленный бумагами стол, и внезапно гениальная идея посетила меня. «Это же мои любимые джинсы!» — взвыл благим матом внутренний голос. «Заткнись!», — сурово рявкнула я и схватила со стола ножницы.
— Слушай, Машка, — поморщился Ворон, — тут ко мне люди серьезные должны подъехать, невовремя ты.
— Помоги, — попросила я, вспарывая ткань на правой ноге.
— Ты чего? — удивился он.
— Жарко, — исчерпывающе объяснила я и повернулась к нему спиной, — отрежь там ровненько, будь ласка.
Ворон молча щелкнул ножницами, я дрыгнула ногой, освобождаясь от ампутированной штанины и застонала от блаженства, почувствовав обнаженной кожей кондиционированный воздух кабинета.
— Теперь вторую так же, — сладострастно простонала я. Таким голосом говорят «я хочу тебя, милый, еще раз».
По окончании я художественно брякнулась в кресло и спросила:
— Так что ты там говорил про встречу без свидетелей? А как же эта? — кивнула я в сторону приемной.
— Клавдия Никитична уже уходит. Маш, ты пойми, я к тебе замечательно отношусь, но ты б лучше ушла. Для тебя же лучше.
Вот тебе раз. И это он мне говорит после того, что только что произошло меж нами! Взглянув на валяющиеся на полу брючины, я демонстративно вытянула освобожденные ноги, полюбовалась их формой и спросила :
— Кого ждем? По бизнесу или по твоей проблемке?
— Зырян придет, — скучным голосом сообщил Ворон. Однако формой моих ног он тоже не упустил случая полюбоваться. Привороженный, что с него взять.
— О — о…., — удивилась я.
Зырян, насколько я знаю, был из старой гвардии — авторитетный коронованный вор. Жил он сейчас тихо — мирно, это раньше о его подвигах песни слагались. Ему — то чего надо?
— Слушай, я ведь тебя спросить кой о чем пришла. Вот ответишь и сразу уйду, ладно?
— Хорошо, только быстро, — мольба в вороновом голосе меня прямо растрогала.
— Я вот чего не пойму, с чего общак с тебя — то спрашивают?
— Потому что некоторые мудаки за день до смерти сообщают Зыряну при свидетелях, что он мне, если что бригаду оставляет и за общак я в курсе. А я не в курсе, черт возьми! — зло выкрикнул парень.
— Да не переживай ты так, — посочувствовала я. — Саню ж ты убил, значит, считай, отомстил.
— А теперь убьют меня, — глухо сказал Ворон. — Откуда ж мне знать, что Никанор как чуял и на меня стрелки — то перевел? Узнаю, кто сдал — живьем похороню.
А я с сожалением подумала о том, какому все же дураку досталось Санино место — ведь ясно — понятно, что прорицатель, вернее, прорицательница у нас одна. Приходил за гаданием Саня за недельку до смерти, я как обычно выдала ему порцию ужастей. У меня вообще принцип — ребята мне эти как родные, так что я им выдаю прогнозы пострашней, что б не расслаблялись. У них жизнь такая потому что, каждый день как на войне. Вот Саня, умничка, и не сплоховал, дотумкал, откуда к нему беда придет.
— Да, Ворон, вот кто — то свинью — то тебе подложил, — лицемерно посочувствовала я.
— Маша, я тут подумал и решил что мне твоя помощь нужна, — вдруг жарко заговорил Ворон. — Ты же все можешь, все умеешь, посмотри мне по своим картам, где эти чертовы деньги лежат! Озолочу, с ног до головы озолочу!
Я посмотрела на него как на придурка.
— Не рассчитывай на меня!
— Час назад предлагала свою помощь! — упорствовал он. — Что изменилось за это время?
— Ворон, — снисходительно посмотрела я на него, — да если б я знала где они лежат, я б и без тебя озолотилась.
Я ничем не рисковала, выдавая свой план. То, как я легкомысленно произнесла эти слова — гарантировало, что всерьез их никто не воспримет. Однако Ворон остро взглянул на меня и покачал головой:
— Даже не думай об этом. Эти деньги надо отдать, собственная жизнь гораздо дороже двух миллионов. Ты не успела бы их даже начать тратить.
— Глупо, — фыркнула я. — Кто б узнал — то, что они у меня?
— Опомнись, Маш. Твоя жизнь и твой куций умишко — против матерых братков, прошедших огонь и воду. Даже не думай о том чтобы их присвоить, ты еще молода, жить да жить. А если поможешь мне — двести тысяч твои.
— Звучит роскошно, — бесстыдно соврала я. Нашел дуру — два миллиона променять на двести тысяч. А вот «умишко» — я тебе еще припомню, тоже мне, Нобелевский лауреат.
— Вечером встретимся? — сразу ухватился он.
— Зачем? — удивилась я.
— Обсудим ситуацию, наметим план, как действовать.
— Я не уверена что буду свободна, — протянула я. — Позвоню тебе, котик.
Зубы Ворона явственно скрипнули. Вероятно, это аллергия на «котик», но ответить он не успел.
Читать дальше