Филлис Джеймс - Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе

«Магистраты с особым тщанием допросили миссис Вермилло с целью выяснить, узнает ли она роковой молот, который, по ее словам, до прошлого понедельника никуда не терялся. Она не сумела подтвердить, тот ли это инструмент, который принадлежал Джону Питерсону. И казалось, совсем не горела желанием его опознать. Ее спросили, правда ли, будто после того, как ее муж в Ньюгейтской тюрьме заявил, что это именно тот молот, она воскликнула: “Боже, зачем он это сказал?” Сначала женщина отрицала, что произнесла именно это, но после того, как привели свидетеля, слышавшего ее слова, признала: да, говорила что-то похожее.

Было ли это результатом того, что миссис Вермилло просто испугалась? Может, ей угрожали? Или она что-то скрывала? Важно было узнать, когда она впервые заподозрила Уильямса и что вызвало ее подозрения.

Первые подозрения, что Уильямс замешан в обоих убийствах, возникли у нее, когда молодой человек по имени Хэррис (sic), который снимал с ним одну комнату на двоих, показал ей принадлежавшие ему чулки. В грязи чуть не до самого верха, они были засунуты за сундук. Присмотревшись, женщина увидела у самой верхней кромки одного из чулок два кровавых отпечатка пальца. Она позвала посмотреть на них некоего Гласса. Тот согласился, что пятна похожи на кровь, и посоветовал выставить Уильямса из дома.

Эта новость произвела сенсацию. Почему свидетельница не поделилась такими важными сведениями во время первого допроса? – спросили магистраты. Миссис Вермилло колебалась. Может, ее запугал Уильямс?

Она призналась, что боялась, что он или кто-нибудь из его сообщников ее убьют.

Вопрос: Теперь вам нечего опасаться. Вы же знаете, что с ним случилось. Вам сообщили, что он повесился?

Ответ (поражена и взволнована): Господи! Неужели? Как жаль!

Вопрос: Почему вы так сказали?

Ответ (после колебания): Мне бы не хотелось, чтобы он пострадал невинно».

Что знала миссис Вермилло? Что скрывала и о чем не хотела говорить? Она была скорее всего женщиной неумной и явно находилась под влиянием мужа. Он внушил ей, что нельзя говорить ничего, что угрожало бы их шансу на вознаграждение. И еще: она хотела угодить господам судьям, сказав то, что от нее ждали. Вот только бы знать, что от нее ждали. К тому же она стремилась защитить репутацию своего дома, пусть даже в глазах тех, кто считал, что защищать особо нечего. Ей ясно было одно: Джон Уильямс умер. Что бы она ни говорила или ни скрывала, ему больше ничто не поможет. Напуганная, не понимающая, что происходит, на грани истерики, она была сбита с толку чередой вопросов, колебалась, мямлила и от этого еще больше запутывалась. Магистраты снова надавили на нее – хотели узнать, когда она впервые заподозрила Уильямса. И услышали совершенно иную историю. Оказывается, дело было не в испачканных кровью чулках, обнаруженных Хэррисоном.

Она впервые заподозрила, что именно Уильямс совершил убийство семейства Марра, когда нашли молот, помеченный инициалами Дж.П. Затем свидетельница вспомнила обстоятельства, при которых нашли стамеску у окна миссис Орр, что, в свою очередь, укрепило ее подозрения.

Когда ей задали вопрос о знакомых и товарищах Уильямса, миссис Вермилло ответила, что таких не было, кроме заглядывавших к ним время от времени моряков, с которыми он плавал на одном судне. Он был любителем выпить, не вылезал из пивных, вел себя со всеми панибратски, но она не слышала, чтобы у него были товарищи. Вернувшись из плавания в Ост-Индию на «Роксбургском замке», он отдал ее мужу на хранение 30 фунтов, которые на момент убийств не были полностью израсходованы.

Ей предъявили чулки и ботинки, которые, как предполагалось, были на Уильямсе в ночь убийства Уильямсонов. Чулки, видимо, постирали, но пятна крови не совсем исчезли. Ботинки тоже вымыли.

Уильямс имел обыкновение носить очень большие баки, но в субботу вечером миссис Вермилло впервые увидела, что он их сбрил. С этого момента она стала пристально за ним наблюдать, и ей показалось, что он боится смотреть в ее сторону. Обстоятельства двух убийств часто обсуждались в его присутствии, и она заметила, что разговорчивый прежде жилец теперь выскальзывал в коридор и оттуда прислушивался к тому, о чем говорилось в комнате. Как-то ему сказали, что убийство Уильямсонов – отвратительнейшее событие. «Да, отвратительное», – ответил жилец и прекратил разговор.

Свидетельница более или менее пришла в себя, и магистраты сделали еще одну попытку предъявить ей молот для опознания.