Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше. Убийство в опере (сборник)

– Хм-м… Если бы мне пришлось классифицировать Эдви Дэвида, я бы отнесла его к типу «преступник-оптимист». Ему даже в голову не приходит, что кто-то может взять и открыть книгу!

Выражение «преступник-оптимист» запало мне в голову. Берт достаточно силен, достаточно необуздан, достаточно преступен даже для такого страшного убийства, как удушение бедной девочки… Я позволил себе какое-то время поразмышлять над этой идеей, довольно убедительной. Уязвимое место было одно: в тот промежуток времени, когда произошло убийство, Берт и его слуга, по-видимому, не расставались. Да, они обеспечили друг другу прочное алиби. И тут мои мысли переключились на Йорка. Чем больше я о нем думал, тем больше понимал, что и он мог быть убийцей, а Берт его покрывал. С Берта станется. В конце концов, задушить девушку вроде Мэг Тосстик как-то уж очень не по-английски. Подобное преступление, нечего и говорить, больше подходило Йорку, чем его хозяину. Я вспомнил руки Йорка – черные, с розовыми ладонями, длинными красивыми пальцами. Вспомнил, как они держались за топорище – нетрудно представить их на девичьем горле. У Мэг ведь шейка была точно у ребенка. Помню, как у нее на шее дрожала жилка, когда миссис Куттс ее выгнала. Жалкое и тяжкое было зрелище…

Нет, неспроста версии Берта и его слуги так совпадали. Ясное дело: они договорились. Однако следовало выбрать. Берт или Йорк? Который? Оба? Или ни тот, и ни другой? Полный тупик. Нет, все по-прежнему указывало на Куттса.

– Не стоит даже надеяться, что это Берт или его слуга, – сказал я в тот вечер Дафни. Про викария, нечего и говорить, не упоминал вообще.

– Что такое коллюзия [12]? – спросила вдруг Дафни.

Я не стал объяснять. Не обсуждать же мне с ней судебную терминологию. Однако вопрос напомнил мне о моих соображениях, и я сразу после чая поспешил в Манор-Хаус изложить их миссис Брэдли.

Та, нечего и говорить, подняла меня на смех. Я, впрочем, того и ждал. Чего ради, спрашивала она, Берт и Йорк станут сочинять небылицы? И когда же они выгрузили книги, если не перед тем, как напасть на викария?

– Возможно, Берт – отец ребенка, – предположил я. – И хотел скрыть это от Коры.

– По-вашему, он убийца, и Йорку об этом известно?

– Моему предположению ничто не противоречит, только смешное алиби, придуманное слугой. Вы не хуже меня знаете: совесть Берта позволит ему совершить все, что угодно, – и изменить, и соблазнить, и убить – любое преступление. Человек, который переводит на английский такую грязь…

Да, слишком я увлекся, рассуждая о совести Берта…

– Рада, что книга вам понравилась, – спокойно сказала миссис Брэдли и, не дав мне вставить ни слова, продолжила: – Послушать вас, так и Йорк вполне мог убить, если не принимать во внимание алиби, придуманное для него хозяином. А уж о совести Йорка и говорить нечего, ведь он не белый!

Она заклохтала – сначала тихонько, потом все громче – и вскоре зашлась в приступе зловещего веселья. Мне стало очень неловко. Порой у меня мелькает подозрение, что старая дама не менее безумна, чем безумный шляпник или мартовский заяц, и столь же безумна, как миссис Гэтти; а порой и другое подозрение – что иногда она смеется надо мной!

– Впрочем, – обнадежила она, – думаю, нам удастся вызволить Кэнди. Я твердо на это рассчитываю. Виселица – отвратительная вещь. Пережиток варварских времен, вы согласны?

– Вопрос не в том, чтобы просто вызволить Кэнди, – не без горячности возразил я. – Вопрос в том, как полностью его оправдать.

– Это уже другое дело. – Она была спокойна. – Вы, мой мальчик, понимаете теорию относительности Эйнштейна?

Я постарался ответить в том смысле, что не столько не понимаю, сколько не интересуюсь.

– Ну вот, – заявила она. – Вероятность полностью оправдать Кэнди равна вероятности того, что вы постигнете эту теорию.

И тут мне в голову пришла ужасная мысль. Причем уже не впервые.

– Послушайте, – начал я. – Несмотря на ваши слова, вы-то сами верите в его невиновность?

Миссис Брэдли вздохнула.

– Если б я могла доказать, кто отец ребенка… Если б я только могла…

– Наверное, вы считаете, что это Боб? – с жаром спросил я.

Взгляд ее был серьезен.

– Нет, отчего же. Ведь мы пришли к заключению, что в таком случае ее бы не убили.

– То есть они бы поженились, и на том бы все кончилось? – припомнил я одну из важнейших заповедей местной этики.

– Именно.

Ее ответ меня по некоторым причинам не удовлетворил. Какой-то жизненно важный вопрос, казалось мне, остался незатронутым. Я ломал голову, но вспомнить никак не мог. Наконец, не придумав ничего лучшего, я спросил: