Джесс Уолтер - Над осевшими могилами

Паленого, она приписала убийце проституток, и вот теперь, мельком кого-то увидев, превратила ни в чем не повинного мужика в серийного убийцу

Но мысль уже укоренилась, и Каролина, развернувшись, поехала обратно, минуя заросшие бурьяном парковки, мотели с почасовой оплатой, бары с затемненными окнами и порномагазины. Она остановилась перед баром «Пул-8», точкой Жаклин, однако ни юной шлюхи, ни мужика в бейсболке там не было. Каролина вошла в бар и спросила, не заметил ли кто девушку и мужчину в спортивных штанах или машину, в которой они могли уехать. Бармен и четверо посетителей, средь бела дня тянувшие скверное разливное пиво, пожали плечами и ответили, что знать не знают и видеть не видели никакой Жаклин.

– Только что мужчина стоял в дверях.

Бармен снова пожал плечами.

– И девушки перед входом тоже не было? – Каролина теряла терпение.

Ни ответа, ни качка головой, только тупые взгляды.

На улице Каролина потрогала фонарный столб и постаралась вновь представить картинку. Версия казалась все менее вероятной. Все считали, что Ленни Райан давным-давно скрылся – скорее всего, укатил обратно в Калифорнию. Дядькину машину нашли на стоянке грузовиков, Райан, надо полагать, уехал на попутке.

Каролина не видела лица человека в бейсболке. Теперь казалось невозможным, что это был Ленни Райан, зато с новой силой нахлынули неотвязные переживания последних дней. Что сказал бы Дюпри? Что она все принимает слишком близко к сердцу. А что на следующем сеансе скажет доктор Юинг? Что она переживает из-за матери и случившегося на водопаде, что еще не оправилась от выбора, перед которым ее поставил Ленин Райан, что она вновь и вновь прокручивает свои действия и не может смириться с тем, что не сумела спасти юного наркоторговца. И даже мать. Почему-то саднила мысль, что тело Паленого так и не нашли. И если уж на то пошло, Ленин Райан тоже бесследно сгинул.

Оба где-то далеко и, отдавшись глубинному течению холодных темных вод, ждут ее следующего хода.

Дюпри ехал в больницу. Пристроив мобильник на руль, он уже хотел позвонить – извиниться за задержку, но что-то в правом окошке его отвлекло. С ним такое бывало: он вдруг подмечал какую-то несуразность и потом убеждал себя, что ему не померещилось.

Сейчас он был на широкой улице жилого квартала неподалеку от Управления общественной безопасности. Во дворе дома парень с ирокезом прислонился к машине. «Продажа крупяных игрушек», – гласила вывеска за его спиной. Машина – «джавелин» начала семидесятых.

Вот и все, но это так заворожило Алана Дюпри, что, остановившись на следующем перекрестке, он забыл про светофор и все смотрел в правое окошко, мысленно восстанавливая несочетаемые детали разных десятилетий: прическа из восьмидесятых, машина из семидесятых, игрушки из девяностых. Он сам не понимал, что его так взбудоражило – эта картинка или, может быть, какое-то воспоминание или сон, как-то связанные с машиной, прической, игрушками.

Дюпри посмотрел на телефон в своей руке и не узнал набранный номер. Наверное, кнопку вызова он нажал машинально, потому что почти мгновенный ответ застал его врасплох.

– Алло, – сказала Дебби, словно ждала его звонка, как оно и было.

Дюпри поднес телефон к уху.

– Привет, – сказал он и вышел из транса. На светофоре зажегся желтый. Сколько же он простоял на перекрестке?

– Алан?

Дюпри пытался вспомнить, что хотел сказать жене. Все перемешалось, взбаламутилось. Казалось нереальным.

– Ты забыл, где наш дом?

– Извини. – Дюпри потряс головой, разгоняя туман. – Я за рулем. Отвлекся.

– Ты еще долго?

Фоном слышался телевизор, и Дюпри представил, как Дебби на кухне говорит по телефону, а дети, поглощенные мультиком, разлеглись на полу гостиной.

– Задержусь. На час-другой минимум.

– Как дела?

– Собираюсь поговорить с ломбардщиком, которого месяц назад подстрелили.

– Я думала, может, что новое по убитым девушкам. – Дебби вдруг очень прониклась последним делом, хотя уже давно не интересовалась работой мужа.

– Гоняюсь за собственным хвостом.

Все утро Дюпри отрабатывал бесполезные доносы, потом сравнивал свое дело с другими глухарями, среди которых были два убийства проституток, – то есть безуспешно пытался соединить точки в рисунок.

– Алан?

Дюпри перехватил телефон:

– Извини. Я думал, ты хочешь что-то сказать.

– А я думала – ты.

После прощаний и запоздалых «люблю тебя» Дюпри прижал мобильник ко лбу, потом на него уставился. Он старался припомнить, когда последний раз этот передатчик тревог и дурных вестей сообщал о чем-то хорошем. На больничной парковке Дюпри встал на пятачке травмопункта, отведенном для полицейских. На сестринском посту выпросил чашку паршивого кофе, надеясь встряхнуться. В лифте ехал вместе с медсестрой и малышом с обритой головой, стараясь не встречаться с ними взглядом.