Рэй Брэдбери - Давайте все убьем Констанцию

Пока я, дрожа под ливнем от холода, смотрел на Фрица, Крамли с руганью вылез из машины. Мы стояли среди обширного похоронного поля, с открытыми железными воротами и открытой дверью склепа; дождь грозил вымыть из земли гробы. Я закрыл глаза и выпил водку.

– Готов, нет ли, – произнес я. – Пора.

– Проклятье, – буркнул Крамли.

Ночь была темная, грозовая.

Боже, подумал я, опять?

Топот. Крик. Молния, гром, ночь, несколько суток тому.

И вот, боже, все повторяется!

Хляби небесные разверзлись, дождь стоял во тьме стеной, рядом со мной была холодная гробница, а там, глубоко во мраке, – кто-то безумный, а может быть, и мертвый.

Стоп, сказал я себе.

Прикосновение.

Скрипнули внешние ворота. Взвизгнула внутренняя дверь.

Мы стояли в дверном проеме мраморной гробницы; солнце скрылось безвозвратно, дождь зарядил навечно.

Было темно, только мерцали на дверном сквозняке три голубые вотивные свечечки [124].

Мы глядели на саркофаг, расположенный справа внизу.

На нем значилось имя Холли. Но крышка отсутствовала и внутри было пусто, если не считать слоя пыли.

Мы посмотрели на следующую по высоте полку.

Снаружи, под дождем, сверкнула молния. Заворчал гром.

На следующей полке было высечено в мраморе имя Молли. Но и в этом саркофаге зияло пустое нутро.

Дверь у нас за спиной заливало дождем, а мы тем временем перевели взгляд на верхнюю и соседнюю с ней полки с мраморными вместилищами. Увидели имена Эмили и Полли. Один саркофаг точно был пуст. Дрожа всем телом, я потянулся к верхнему саркофагу. Мои пальцы не нащупали ничего, кроме воздуха.

Холли, Полли, Молли и Эмили, но вспышки молнии не явили нам ни одного тела, никаких останков.

Глядя вверх, на последнее вместилище, я встал на цыпочки, но тут где-то вдалеке раздался чуть слышный вздох и вроде бы плач.

Я отдернул руку и посмотрел на Крамли. Он поднял глаза на последний саркофаг и наконец произнес:

– Все в твоих руках, стажер.

Наверху, во мраке, кто-то еще раз вздохнул и замолк.

– Ну ладно, – сказал Крамли, – все на выход.

Все отступили наружу, под шелестящий дождь. Крамли оглянулся в дверях на свое безумное чадо, протянул мне фонарик, кивнул на прощанье и скрылся.

Я остался один.

Отступил. Уронил фонарик. Ноги подо мной подламывались. Чтобы его нашарить, понадобилась целая вечность; сердце колотилось в унисон с трясущимся лучом.

– Ты, – прошептал я, – там.

Господи, что значили эти слова?

– Это я, – сказал я тихо.

Повторил громче.

– Я тебя искал.

– Да? – пробормотала тень.

Дождь за спиной падал сплошной завесой. Мерцали молнии. Но гром по-прежнему молчал.

– Констанция, – обратился я наконец к темному силуэту на высокой полке, окутанной тенями дождя. – Послушай.

Я назвался.

Молчание.

Я снова заговорил.

О господи, подумал я, она и в самом деле мертва!

Хватит, черт возьми! Выходи! Едва заметный поворот, пожатие плеч – но свершилось. Тень с безличным лицом оживилась – всего лишь быстрей задышала.

Я ее не слышал, а скорее чувствовал.

– Что? – с придыханием шепнула она.

Я воспрянул духом, радуясь всякому признаку жизни, всякому ее биению.

– Меня зовут… – Я повторил свое имя.

– О, – пробормотал кто-то.

Это заставило меня шевелиться быстрей. Я отклонился от дождя, навстречу холодному воздуху гробницы.

– Я пришел тебя спасти, – прошептал я.

– Да?

Это была всего лишь комариная пляска в воздухе, неслышная, нет, не здесь. Разве покойница может говорить?

– Хорошо, – прозвучал шепот. – Ночь?

– Не спи! – крикнул я. – А то не вернешься! Не умирай.

– Почему?

– Потому. Потому что. Я так говорю.

– Говори. – Вздох.

Господи, подумал я, говори что-нибудь!

– Говори! – произнесла бесплотная тень.

– Выходи! – пробормотал я. – Это место не для тебя!

– Нет. – Легчайший шелест.

– Да!

– Для меня, – дохнула тень.

– Я помогу тебе выбраться.

– Откуда? – спросила тень. И, в паническом страхе: – Их нет! Они исчезли!

– Они?

– Исчезли? Они должны были исчезнуть! Исчезли?

Наконец в темную землю воткнулась молния, в гробницу стукнул гром. Я повернулся, глядя на каменные луга, холмы из блестящих плит, с которых струи дождя смывали имена. Плиты и камни зажглись от небесных огней и сделались именами на зеркальном стекле, фотографиями на стенах, записями на бумаге, но вот имена и даты на стекле поплыли, снимки посыпались со стен, в проекторе заскользила пленка, на серебристом экране внизу, в десяти тысячах миль отсюда, заплясали лица. Фотографии, зеркала, пленки. Пленки, зеркала, фотографии. Имена, даты, имена.