Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут

– Хорошо, конечно. – Эрик не мог взять в толк, зачем она говорит ему все эти очевидные вещи, которые он и так хорошо знал.

– Хорошего дня, Эрик, – сказала Кейтлин, потом помахала Ханне. – Пока, солнышко, хорошего дня тебе в школе! Я заберу тебя после занятий!

– Пока, мам! – Ханна уже слезала с высокого кухонного табурета, и Эрик прошел через холл к кухне, неся на лице все ту же пластиковую улыбку, которая исчезла только после того, как за Кейтлин захлопнулась входная дверь.

Войдя в кухню, он быстро огляделся по сторонам. Он помнил, как они выбирали эту плитку с мексиканским орнаментом на пол, помнил бело-голубые столешницы рабочих поверхностей, белые шкафчики… светло-голубые стены и большое окно над раковиной. Когда-то кухня была сердцем их дома – но эти времена прошли. Эрик вдруг понял, что ему больше действительно не стоит приходить сюда и завтракать здесь с Ханной – ведь он больше никогда не вернется в этот дом.

– Привет, красавица. – Эрик подошел к Ханне, взъерошил ей волосы и поцеловал ее в макушку. – Омлет или глазунью?

– Можно омлет? – Ханна поправила очки и мигнула. Взгляд у нее был встревоженный, а уголки губ опущены книзу – так обычно бывало, когда она грустила. В остальном она выглядела так же, как и всегда: короткая розовая футболка, джинсовые шорты, розовые кроссовки.

– Конечно. – Эрик задумался, что могло ее расстроить. Может быть, Кейтлин сообщила ей о переезде. – Ты в порядке?

– Ага.

Но Эрик видел, что это не так.

– Кто готовит сегодня, ты или я?

– Я готовила в прошлый раз, так что сегодня твоя очередь. – Ханна направилась в сторону кладовки за кухней, где они хранили кетчуп.

– Окей. – Эрик подошел к холодильнику, открыл его и достал коробку яиц, масло и смесь сливок и молока. Последняя была его секретным ингредиентом, который и делал его омлет таким вкусным. Кейтлин, правда, никогда не любила это его блюдо, была против лишних калорий, но теперь он был свободен и мог совершать подобные безумства с чистой совестью. – Как твоя лодыжка?

– Хорошо, уже даже повязку сняли. – Ханна достала кетчуп, закрыла кладовку и наконец уселась за стол.

– Болит?

– Да нет, не особо.

– А как тебе спалось? – Эрик закинул галстук на плечо, чтобы не запачкать его, взял нож из серебристой подставки, отрезал немного масла и положил его на сковородку, а потом включил огонь.

– Хорошо.

– Ты готова к школе?

– Да.

– Всего неделька осталась, да?

– Ага.

– Хорошо. – Эрик взял миску из ящика, разбил в нее яйцо и протянул скорлупки Ханне. Они любили играть в придуманную ими самими игру, которую называли «яичный гольф», которая заключалась в том, чтобы бросать яичную скорлупу в раковину или мусорное ведро и считать очки в зависимости от количества попаданий.

– Не хочешь сделать бросок?

– Нет, – покачала головой Ханна.

– Почему нет?

– Просто не хочу.

– Ладно, тогда смотри, как это делает мастер! – Эрик поднял руку со скорлупой, прицелился и метнул ее прямо в мусорное ведро. – Ну, ты видела, видела?! Точнейший удар!

Ханна хихикнула, и Эрик улыбнулся, радуясь, что наконец-то ему удалось хоть немного улучшить ей настроение.

– Я сегодня в ударе. – Эрик разбил остальные яйца в миску, а скорлупки выкинул в ведро. – У тебя правда все нормально, мартышка? Ты какая-то тихая.

– Я стараюсь быть тихой.

– А зачем ты стараешься?

– Потому что… просто стараюсь. – Ханна отвела глаза и снова сгорбилась на высоком кухонном стуле.

Эрик повернулся к плите. Что-то с ней было не так, но он не хотел давить на нее, он никогда не тащил из нее ответы клещами. Он предполагал, что Кейтлин могла сказать ей о переезде, но это в любом случае рано или поздно должно было произойти. Взяв вилку из ящика, он взбил яйца, а потом добавил в них молоко со сливками.

– Пап… я нытик?

– Нет, совсем нет. Почему ты спрашиваешь?

– Мишель говорит, что ее папа сказал, что я нытик.

– Ты вовсе не нытик, солнышко. – Эрик не поворачивался к ней, яростно взбивая яйца, потому что понимал, что если повернется – она увидит по его лицу, что он в ярости.

– Он думает, что я нытик, так он сказал. Мы ходили на карнавал с мамой, Мишель и папой Мишель, и он сказал, что я нытик, потому что я не хотела идти на «американские горки».

– Но это ничего не значит, милая. Ты имеешь право не хотеть кататься на «американских горках». – Эрик старался, чтобы его голос звучал нейтрально, но для этого ему понадобился весь его опыт работы психиатром. Он понятия не имел, когда это они ходили на карнавал. Наверно, в один из вечеров, которые прошли с их последней встречи.