Чарльз Диккенс - Преступники-сыщики (сборник)

Едва она успела назвать номер на коммутаторе, как ее соединили. Она услышала стук телефонной трубки, когда кто-то поднял ее, и отчетливое треньканье гитары; затем чей-то голос нетерпеливо осведомился, кто она такая.

– Леди Ирен Белвинн, – представилась она. – Вы меня не знаете, но…

– Я знаю вас очень хорошо, леди Ирен.

Она почувствовала, что незнакомец улыбается.

– Сегодня вечером вы ужинали у полковника Йенфорда и вышли от него без двадцати минут двенадцать. Затем сказали своему шоферу, чтобы он возвращался через Гайд-парк… – Гитара смолкла. До нее донесся чей-то голос: «Вы только послушайте Леона – настоящий Шерлок Холмс». Раздался смех. Она сочувственно улыбнулась. – Вы хотите побеседовать со мной?

Значит, с ней разговаривал Леон Гонсалес.

– Когда это можно устроить? – спросила Ирен.

– Немедленно. Я могу приехать прямо сейчас, если у вас серьезные неприятности – а у меня есть такое подозрение.

Она заколебалась. Решение нужно было принимать безотлагательно, и она стиснула зубы.

– Замечательно. Приезжайте. Я буду вас ждать.

Ирен очень разнервничалась, поэтому бросила трубку на рычаг, не дослушав, что он ей говорит.

Пять минут спустя горничная впустила в квартиру стройного приятного мужчину. На нем был темный костюм, почему-то делавший его похожим на одного знакомого ей адвоката из суда лорда-канцлера. Миледи неловко приветствовала его, поскольку у нее было слишком мало времени, чтобы собраться с мыслями и решить, что сказать ему и с чего начать.

И вот в той самой библиотеке, где чувствительные ноздри Ирен все еще улавливали запах недавней неряшливой гостьи, она и сделала свое признание, а он внимательно выслушал ее, ничем не выдавая своих чувств.

– …Я была тогда еще совсем молода – что может служить мне единственным оправданием; а он был очень красивым и привлекательным молодым человеком… да и шофер не совсем слуга… я имею в виду, с ним можно завязать дружбу, чего нельзя сделать… в общем-то, с другими слугами.

Леон кивнул.

– Это было безумие, умопомрачение, непристойность. Можете называть, как хотите. Когда мой отец рассчитал его, я думала, сердце у меня разорвется от горя.

– Ваш отец знал о том, что произошло между вами? – мрачно осведомился Гонсалес.

Она покачала головой.

– Нет. Отец был человеком вспыльчивым, и он запугал Джима угрозами наказать за то, в чем тот не был виноват… на этом все и кончилось. Я получила от него одно письмо и больше ничего о нем не слышала. Лишь спустя два или три года после замужества вновь пришло письмо, но уже от этой женщины, в котором она сообщила, что ее племянник заболел чахоткой и ей известно о том… какими близкими друзьями мы были прежде.

К своему изумлению, Ирен вдруг заметила, что ее гость улыбается, и даже почувствовала себя уязвленной.

– Вы лишь подтвердили мои догадки, – заявил он, немало удивив ее.

– Ваши догадки… Но вы же не могли знать…

Он резко прервал ее:

– Вы были счастливы в браке, леди Ирен? Имейте в виду, я вовсе не хочу показаться вам назойливым или дерзким.

Она заколебалась.

– Да, вполне. Мой супруг был почти на тридцать лет старше меня… Но почему вы спрашиваете об этом?

Леон вновь улыбнулся.

– Я сентиментален – а это шокирующее признание для того, кто гордится своим академическим складом ума. Кроме того, обожаю истории о любви, как в литературе, так и в жизни. Этот Джим не был неприятной личностью?

Она покачала головой.

– Нет, – и добавила просто: – Я любила его… и до сих пор люблю. И это самое ужасное. Мне невыносимо думать о том, что он лежит больной, а эта его отвратительная тетка ухаживает за ним…

– Владелица меблированных комнат, – невозмутимо поправил ее Леон. – У него нет родственников.

В мгновение ока она вскочила на ноги, во все глаза уставившись на него.

– Что еще вам известно?

Он сделал небрежный взмах рукой, который оказал на нее гипнотически-успокаивающее действие.

– Вчера вечером я отправился к дому полковника Йенфорда, поскольку случайно узнал, что вы будете у него в гостях, а мне хотелось взглянуть на ваши губы. Прошу прощения за то, что изъясняюсь загадочно, но я сужу о женщинах по их губам – и практически никогда не ошибаюсь. Вот почему мне известно, в котором часу вы уехали оттуда.

Ирен Белвинн, нахмурившись, смотрела на него.

– Я не понимаю вас, мистер Гонсалес, – начала она. – Какое отношение имеют мои губы к этому делу?

Он медленно кивнул.