Линда Лафферти - Проклятие Батори

Кобыла расслабила напряженную шею и медленно опустила ухо ближе ко рту человека.

– Что ты там говоришь моим лошадям? – с подозрением в голосе спросил кучер. – Видно, творишь заклинания, накладываешь на них чары? Отойди от коней.

– Отстань от него, дурень! – крикнул тощий седок, вытянув шею из окна. – Эти лошади перевернут повозку и всех нас угробят!

Янош не отрывал взгляда от кобылы. Он встал перед ней, рискуя получить удар ее мощной передней ногой – такой удар мог запросто сломать его собственную ногу. Янош ощущал теплое дыхание второй лошади, гнедого мерина, и попытался дотянуться рукой до его морды. Он погладил его по груди, а потом переместился вправо от повозки и повернулся лицом к крутому подъему.

– Заклинатель лошадей, – проговорила женщина в платке, выглядывая из окна. Она отпихнула мужа, чтобы лучше видеть.

– Спасибо, господин хороший, – сказал кучер и шумно выдохнул, ощутив, как ослабли вожжи. – Ловко вы управляетесь с лошадьми. – Он вытер нос ободранным рукавом. – Графиня будет рада вам.

– Надеюсь, – ответил Янош и кивнул в сторону лошадей. – Это что же, вороны, что ли, так их напугали?

Кучер покачал головой и поманил его к себе.

– Когда мы проезжаем мимо Чахтицкого замка, они всегда потеют и встают на дыбы, будь то ночью или днем, – прошептал он.

Янош заметил, что рука кучера в перчатке без пальцев дрожит, и ощутил запах сливовицы. Кучер достал из кармана серебряную фляжку и предложил ему глотнуть.

– Успокоит нервы перед знакомством с Чахтицким замком.

Но Янош покачал головой.

Кучер пожал плечами и приложился сам; его тело размякло, когда жгучий напиток начал согревать горло.

– До наступления ночи мы должны добраться до Бецкова. Всего доброго, седок Сильваши!

Янош отвернулся.

– Но-о! – крикнул кучер, слегка стегнув коней вожжами. Колеса подняли замерзшую грязь, и Янош остался на обочине один.

Оставшиеся в повозке седоки в ужасе провожали глазами человека, с которым проехали через венгерские равнины до этого удаленного укрепления на отрогах Малых Карпат.

Женщина в платке перекрестилась и произнесла беззвучную молитву, потом поцеловала пальцы и вытянула их в морозном воздухе в сторону молодого господина Сильваши.

Проводив взглядом исчезающую вдали повозку, Янош взял свой мешок и посмотрел на укрепленный замок на скале, возвышающийся над горными вершинами. Вороны все еще каркали, кружа в вышине над крепостью.

– Не дай ей перехватить твой взгляд, заклинатель лошадей, – предупредил какой-то старик, появившийся на дороге со стороны темного соснового бора. На своей костлявой спине он нес вязанку хвороста. Незнакомец говорил на ломаном немецком.

– Простите?

– Злая ведьма наложит на тебя чары, – сказал дровосек и плюнул. – Эта венгерская колдунья – воплощение дьявола.

Янош положил руку в шерстяной рукавице старику на плечо.

– Прошу, скажи мне, господин, что ты знаешь о графине?

Старик хмыкнул и встряхнул свою ношу на спине.

– Откуда мне знать, что ты не венгерский шпион, подосланный этими Батори?

– Ты прав, я венгр. Видно, меня выдает мой немецкий?

Старый словак рассмеялся.

Янош скинул с плеча мешок и достал флягу вина.

– Выпей, дедушка. Это последнее, что у меня есть, но я поделюсь с тобой. Ты ведь расскажешь мне о графине? Клянусь честью моей семьи, я никому не скажу.

Старик снова встряхнул свою вязанку. Несмотря на холод, по его грязному лицу стекали струйки пота.

– Моим костям не помешал бы отдых. Так и быть, отведаю твоего вина…

Янош отчетливо почувствовал запах стариковского тела, когда тот поднял и опрокинул флягу, чтобы выпить. Оторвав горлышко от губ, дровосек рыгнул и улыбнулся, на глазах его выступили слезы.

Янош еще не встречал словака, который посмел бы заговорить о графине. Он пытался добыть сведения от своих попутчиков, но те только выпячивали на него глаза и молчали. При одном упоминании о Батори дородная матрона скрещивала пальцы, чтобы оберечься от дурного глаза, и не давала мужу вымолвить и слова о таинственной женщине.

А этот старик был готов рассказать.

– Некоторые женщины – молодые девушки, – которые пошли служить ей, так и не вернулись, – прошептал он и провел языком по губам в поисках остатков вина, потом вытер губы рукавом. – Хорошие были девушки. Когда они были маленькие, я щипал их за щечки и смотрел, как они играют на деревенской площади. А теперь их нет, – вздохнул старик, – и я не попляшу у них на свадьбе.