Рональд Нокс: Три вентиля

Если же он благополучно переступит эту критическую черту, то впредь – пока, хоть и с опозданием, не свершится закон природы, – станет пенсионером Компании; каждый трепетный его вздох, пусть даже на последней стадии старческого слабоумия, – это деньги, а наследники и правопреемники не будут теперь бессердечно ждать его смертного часа, наоборот, они приложат все силы, прибегнут ко всем средствам, какие знает современная медицина, чтобы помешать его душе расстаться с телом, – ведь это в их интересах. Аннулируются упомянутые преимущества лишь в одном случае: если владелец страхового полиса кончает самоубийством. Но неисповедимы пути людских помыслов – бывает, человек льстится обогатить этаким способом свою родню; вот почему в нижней части полиса зловещая черная длань указует клиенту на статью, гласящую, что при самоубийстве страховые взносы возврату не подлежат.

Стоит ли говорить, что офисы Бесподобной одни из самых фешенебельных в Лондоне. Как видно, те, кто ведет дела в современной – иными словами, американской – манере, считают аксиомой, что процветание фирмы возможно, только если контракты подписываются в хоромах, размерами и пышностью не уступающих Тадж-Махалу. По какой причине – объяснить трудно. В менее легковерные времена мы бы, пожалуй, не преминули задуматься, откуда у них такая прорва денег и почему с нас дерут непомерные взносы – может, они были бы поскромнее, будь амбиции Компании пониже? Кстати говоря, наш юрист обитает в ужасных темных комнатушках с вытертыми коврами и вековой паутиной на стенах – ему что же, в голову не приходит, что это убожество отнюдь не внушает доверия? Да ведь и впрямь не приходит. Современная же страховая компания норовит царской пышностью офисов внушить поголовно всем, что капитал ее неисчерпаем. Восточному деспоту с его пристрастием к изысканной роскоши и не снилось то архитектурное великолепие, какое рождает трезвый практичный ум американского дельца. Сарданапал, случись ему завести непринужденную беседу в приемной зале этаких хором, наверняка бы вскричал, что в толк не возьмет, как они этого добились, а Кубла-хан недовольно проворчал бы, что все очень здорово, но неуютно.

Офис Бесподобной – здание с длинными узкими окнами, которые придают ему сходство с египетской гробницей. Постройка, разумеется облицованная белым камнем, выглядит ни много ни мало как символ вечности, и само воспоминание о тех днях, когда она была всего лишь громадным остовом из решетчатых металлических ферм, кажется едва ли не кощунством. Над главным входом помещен большой многофигурный рельеф – если не ошибаюсь, художник изобразил на нем Щедрость, утирающую слезы Вдовству, хотя люди неосведомленные до сих пор уверены, что это Дядя Сэм, обчищающий карманы Британии. Фриз, который опоясывает здание, опять-таки украшен рельефными композициями, с прицелом на то, чтобы зритель призадумался о несчетных опасностях, каковые подстерегают смертного буквально на каждом шагу: тут и дорожная авария с каретой «Скорой помощи», увозящей потерпевших; и кораблекрушение, а вот буйвол яростно бодает охотника, причем на заднем плане крадется настороженный лев. Что до внутреннего убранства, то о нем я не берусь говорить с такой определенностью, поскольку даже те, кому выпала честь быть клиентами Компании, выше пятого этажа никогда не поднимаются. Однако же, по слухам, там есть бильярдная для директоров, которые в нее отнюдь не заглядывают, а в жаркую погоду с аэроплана можно увидеть на крыше клерков, играющих в теннис. Чем они занимаются, когда не играют в теннис, и для чего служат многочисленные помещения на шестом, седьмом и восьмом этажах, невозможно себе представить – воображение отказывает.

В одной из приемных на первом этаже, под раскидистой пальмой, углубившись в «Актьюариз энд боттемри газетт», сидел клиент, к которому читатель должен отнестись с самым пристальным вниманием, потому что именно о нем пойдет речь в нашей истории. Его наружность, его костюм, его манеры выдавали человека богатого, но замечал это лишь тот, кто часто бывал в небольших провинциальных городках и знает, что деньги там весьма мало связаны с образованностью. Одет он был в короткий черный пиджак с очень широкими и длинными лацканами, крахмальный воротничок – не то шекспировский, не то самый обыкновенный дорожный, – двубортный жилет с целой гроздью брелоков и амулетов; в Лондоне этого джентльмена наверняка посчитали бы старомодным банковским кассиром с умеренными доходами. Фактически же он мог спокойно купить вас со всеми потрохами, удвоив ваше теперешнее жалованье, и хоть трава ему не расти! В Пулфорде – есть такой город в Центральной Англии, но вы вряд ли туда попадете, в Пулфорде местные, подталкивая друг друга локтем, уважительно кивают: это, мол, один из богатейших наших сограждан. В приемной зале Бесподобной он выглядел, а может, и чувствовал себя школьником, ожидающим выдачи карманных денег. Но даже и для здешнего служителя, который складывал по порядку старые номера «Актьюариз энд боттемри газетт», он был фигурой солидной. Ведь этот джентльмен, носивший волею судеб фамилию Моттрам, а по вине дурного родительского вкуса – имя Иеффай, был держателем полиса на дожитие.

Читать дальше