Анастасія Матешко - Несчастный случай. Старые грехи

Выйдя из гаража, Воха первым делом без удовольствия закурил. Вся та история с похищением девушки случилась прошлой осенью. А сегодня ровно неделя, как на календаре значилась весна. Сколько же смертей он не сумел предупредить за это время? Вся эта их деятельность с Бобом… Воха задумался, подбирая определение нахлынувшему отчаянию. Будто пытаешься обогнать собственную тень. И что бы ты ни делал, она все равно всегда оказывается на полшага впереди.

Воха затушил начатую сигарету о край железной бочки, с некоторых пор служившей Бобу урной, и потопал мимо гаражей к остановке по требованию. Желтая маршрутка мигнула фарами в начале улицы. Но Воха рано обрадовался. Мгновение спустя он понял: это она отъезжала. Теперь придется ждать. А за это время Чукчу на киче кто-нибудь посадит на пику. Воха сплюнул. Трижды. Чтобы не накликать. С неба посыпал снег с дождем.

Оставшись один, Боб поднял покрышку. Провел по ней пальцем, оттирая пятно мазута. Секунду постоял, задумавшись. Как там сказал Воха? «Ладонь пурпурного песка». – Метод боевого цигун, согласно которому при нанесении удара ладонью по человеческому телу особых болевых ощущений не возникает, однако спустя несколько дней на месте удара проявляется отпечаток руки пурпурно-красного цвета. Фигурально выражаясь, так и действовал Портной.

Боб подошел к стене: края прикрепленных к ней фотографий жертв слегка покоробились от влаги. Сырая выдалась зима. Боб включил радиатор. Нажал кнопку со значком вентилятора. Кончик фотографии Ивана Мостового дернулся от потока теплой струи воздуха. «Что ж мы имеем на сегодняшний день? В убийстве Мостового сознался мелкий наркот Чукча. Но срезанная с пиджака пуговица доказывала, что это дело рук Портного». Бобу этого было достаточно. Однако даже для Вохи, который верил Бобу безгранично, но был ментом и мыслил, как мент, – нет. Чукча оставался единственной живой ниточкой, ведущей к Портному, как бы его там ни звали на самом деле. Боб почти видел перед собой облик маньяка, почти осязал. Казалось, обернись – и вот он. Но когда Боб обернулся, увидел только собственное отражение на хромированной поверхности покрышки. Пора было браться за работу. И так половину утра потратил. А Калганов справится, у него Чукча расколется, и не таких колол. И тогда уже Боба ничто и никто не остановит.

Тамара резко села на постели. Рядом кто-то был! Спросонья она не сразу поняла, где находится. А придя в себя, снова повернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Воскресенье. Можно себе позволить. Новак мелькнул в дверном проеме. Он был все еще в пижаме, атласные отвороты которой делали ее похожей на смокинг. В руке Виктор держал дымящуюся чашку с ароматным кофе. Тамара улыбнулась, наверняка это для нее. Сейчас посыплет корицей и зайдет. В подтверждение этой догадки Виктор мягко ступил на бежевый ковер в спальне. Тамара протянула руку и замерла: «Господи! Неужели все это действительно правда?» Окна в пол пропускали первые яркие в этом году лучи солнца. Начало марта было серым и снежным. А сегодня вот распогодилось. День обещал быть чудесным. Ей на мгновение показалось, что в этом тоже заслуга Вика (так она называла Виктора, когда они были вдвоем), что это он подогнал перемену погоды под их выходной. Если бы это оказалось правдой, она бы не удивилась.

Температура кофе с молоком и карамельным сиропом позволяла пить его, не опасаясь обжечься. Вкусно. Фарфоровую чашечку из чайного сервиза классического английского стиля Виктор привез из Лондона неделю назад. В Букингемском дворце со стороны музея расположилась элитная сувенирная лавка, куда Виктор зашел за буклетом с репродукциями Рембрандта, а вместо них купил чашку с блюдцем. Точно из такой королева Елизавета каждое утро пьет свой любимый цейлонский чай. Так он и сказал, протягивая ей коробку с подарком на следующее утро после приезда. Тамара тогда еще спросила, а можно ли из нее пить кофе, а не чай? На что Виктор лишь утвердительно кивнул. «Королевам можно нарушать правила этикета, на то они и королевы». Тамара замечала за Виктором такие вот слабости. «Точно такую, как у Елизаветы». Она предпочла бы свою, обычную, из супермаркета, без предысторий, потому что теперь чувствует себя словно на втором месте после Елизаветы по значимости для него. Но, как сказал бы ее дорогой Воха Калганов, все это бабские заморочки. Просто детство у Виктора было советское. Бедное, как у большинства.

Тамара поправила волосы и, взяв чашку, взглянула на свежевыбритого Виктора. Влажные после душа волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Глаза после практически бессонной ночи оставались на удивление ясными. Тамара вспомнила, как долго он гладил ее по голове, после того как она выдохлась. Она так и заснула, чувствуя мягкие волны тепла от его руки. Ей захотелось сказать ему, что он ее любимый, милый мальчик, но язык не повернулся. Ни ночью, ни сейчас. Вместо этого Тамара потянулась и наигранно зевнула: