Анастасія Матешко - Несчастный случай. Старые грехи

Воха клацнул брелоком, и машина отозвалась, мигнув фарами с той стороны улицы. Кошель поднял воротник. Сейчас проедет эта «беха», и они перебегут через дорогу, сядут, включат в салоне печку и радио. После теплой клиники даже эти 30 метров до парковки казались долгими – промозглая сырость ранней весны, усиленная поднявшимся ветром, действовала на нервы. Кошель еще утром промочил ноги и теперь отчаянно мерз. Мимо воли, он даже позавидовал тем качкам из охраны: «Сиди себе в тепле да уюте, плюшками балуйся, камеры просматривай да с сестричками заигрывай. Как они только форму не теряют?»

На обочине Воха резко остановился, и Кошель едва не столкнул его на проезжую часть.

– Что-то забыл, капитан?

Воха повернулся, и впервые Кошель заметил у него особое, «нулевое» выражение лица. Капитан не рисовался, был спокоен и собран. В глазах сквозила усталость – серая, давнишняя. Кошель понял, что перед ним сейчас настоящий Калганов – средних лет мужчина, заглядывавший за изнанку жизни, переживший своих друзей и врагов, – и ему стало не по себе. Неужели к своим тридцати с хвостиком и он будет выглядеть так? Это если еще повезет! Старлей впервые усомнился в правильности выбора профессии.

– Ему форму сюда принесли, Шурик. А когда он проходил мимо охраны, просто отвернулся. – Воха подышал на ладони. Ему тоже стало зябко после душного кабинета Сушко.

– Точно! Сообщница! Та «дама в черном». Жанна, про которую говорил главврач. Походу, персонал вычеркиваем? – Кошель на мгновение забыл про мокрые ноги.

– А вот фиг вам, коллега! Фирменный прикид в магазинах не продается. И время для побега – в цвет: пересменка церберов. У «черной дамы» есть подельники в клинике. Их и надо искать. – Воха опустил старлея на землю.

Мотор завелся с третьей попытки.

– Блин! Чертово корыто! Никак до ремонта не доеду. – Воха стукнул кулаком по рулю.

«Опель» с визгом сорвался с места.

– В контору?

– Тебя подброшу, а сам к Захару, – заметив удивленный взгляд напарника, Воха быстро добавил: – По личному вопросу, а спросят, Носов там или сам шеф – у меня свидетель нарисовался. – Голос у капитана звучал сухо, словно он говорил одно, а думал совсем о другом.

Кошель шмыгнул носом и провел взглядом красный «мерс», стартанувший на красный. Когда же снова посмотрел на капитана, тот уже выглядел прежним Вохой: рыжий чуб набок, сигарета в зубах, хитрый прищур серых глаз. Значит, и вправду, по личному. Кошелю нравилось думать, что он хорошо разбирается в людях.

Рыжий чуб мелькнул в дверном проеме и пропал. Через пару секунд уже весь капитан Калганов вырос над столом Захаревича и, не скрывая любопытства, уставился на эксперта. – Это кто тут у тебя, Захар? – Захаревич как раз занимался тем, что складывал пазл из кусков человеческого черепа. – Я, кстати, вошел, можно?

На запоздалый вопрос Степан только махнул рукой, мол, располагайся.

– Не кто, Вовчик, а что.

– Не понял! – Воха присел на край стола.

– Наглядное пособие по анатомии. Такие были в мое время в школах.

Воха облегченно вздохнул.

– Муляж?

– Он самый, – Захаревич задвинул куски черепа в дальний угол стола, – алкаши нашли в детском парке. А мне теперь надо писать официальную справку, – Захаревич поднял указательный палец кверху и произнес официальным тоном: – что означенные части черепной коробки не являются человеческими останками. А то уже дело завели.

– Ага, у нас это умеют. – Воха пару мгновений помолчал, разглядывая диковинные предметы на полках над столом. Год от года кабинет обрастал все новыми экспонатами, впору было музей открывать. – А для меня ничего нет?

Воха потрогал кончиком указательного пальца криптекс на краю ближайшей полки и подумал, что Боб хоть и живет в гараже, но умудряется его не захламлять, по крайней мере ту часть, которая отведена для жизни. «Надо-таки ему машину показать, а то заглохнет не ровён час в самый неподходящий момент». – Воха не заметил, что сказал это почти вслух.

Захаревич не переспрашивал. Молча достал из ящика стола тонкую папку и небольшой полиэтиленовый пакетик:

– Кое-что есть.

Воха подался вперед. Захаревич продолжил:

– Гражданин Тимур Балабан умер сам. Порок сердца. Застарелый и запущенный. С его образом жизни все равно был не жилец.

– Знаю. – Воха согласно кивнул головой. – Потому Тамара и переживала. «Больной мальчик, несчастный, долго не протянет, а лечиться не хочет». Так и вышло. Хм. Все-таки сердце.