Марк Бернёлл - Ритм-секция

Сама Джоан смотрелась как выброшенный на берег кит. Кит в лайкре.

– Кто из нас раскисает? – ответила Стефани.

Она налила себе полкружки джина, вытянула из пачки Джоан сигарету и пошла в ванную, где ополоснула лицо – холодная вода принесла временное облегчение, – затем накрасила глаза и губы. В дни, когда она выглядела так же отстойно, как сегодня, Стефани всегда старалась привлечь внимание ко рту и глазам – темно-карим, опушённым длинными густыми ресницами. Помада, на которой она остановила свой выбор, была более кровавой, чем обычно. И сколь бы тощей ни было остальное ее тело, сочные губы выглядели такими же сочными, как и раньше.

Стефани переоделась в черное кружевное белье и пристегнула к поясу чулки. На бедрах виднелись лиловые пятна – «сувениры на память», оставленные чьими-то анонимными пальцами, которые слишком сильно сжимали их. Синяки на запястьях стали бледно-желтыми, едва заметными.

Она допила джин, сделала последнюю затяжку, потушила сигарету и прополоскала рот «Листерином». Затем, вздохнув поглубже, попыталась прояснить голову. Увы, стоило ей увидеть в зеркале свое отражение, как это чувство вернулось – страх перед незнакомцем, страх перед самим страхом. Страх сидел в ее пустом, ноющем желудке и в ее горле, сухом и саднящем.

Глядя в глаза похожему на труп лицу в зеркале, она прошептала короткий приказ:

– Нет. Не сейчас.

– Привет, я Лиза. Как тебя зовут?

Он задумался, как будто выбирал что-то новое.

– Грант.

Джоан была права относительно его габаритов. Он был не только высокий, но и очень крупный. Над ремнем черных брюк нависал огромный живот, как будто чем-то туго набитый. Стефани никогда не знала, что Ральф Лорен выпускал рубашки таких гаргантюанских размеров. Рукава были закатаны до локтей, обнажая толстенные ручищи, покрытые татуировками. Волосы коротко подстрижены, в левом ухе золотая серьга. Зато часы – настоящий «Ролекс». Он выглядел так, словно все на нем было с чужого плеча. Внешность типичного жулика. Впрочем, так выглядели почти все они.

– Чего ты хочешь?

Он пожал плечами:

– Не знаю.

Стефани положила ладонь на бедро, как всегда делала в такие моменты, позволяя халату распахнуться еще больше. В хорошем настроении это было похоже на соблазнительное поддразнивание. Сегодня же ей было холодно и грустно. Она заметила, как его глаза скользнули по ее телу.

– Я начинаю с тридцати фунтов и добираюсь до восьмидесяти. За тридцать получишь массаж и облегчение рукой. За восемьдесят – полное личное обслуживание.

Ее так и подмывало нагрубить, но она сумела сдержаться и даже вымучила улыбку.

– Если только ты не сможешь придумать что-то более личное.

Грант нахмурился:

– Что?

Она видела, как туман алкоголя застилает его взгляд.

– Ну, так что тебе нужно?

– Полный… это… сервис…

– Это за восемьдесят.

– Идет. – Он кивнул и покачнулся всем телом. – Секс?

– Может, решим денежный вопрос прямо сейчас?

– Позже.

– А по-моему, лучше прямо сейчас.

– Половина сейчас, половина после, идет?

– Нет. Всё сразу. Прямо сейчас. Так будет лучше.

Он приоткрыл рот, как будто собрался возразить, но не издал ни звука. Затем сунул руку в карман и, вытащив пригоршню пятерок и десяток, шагнул ближе. Стефани поморщилась – от него за милю мерзко разило алкоголем и по́том. Толстыми розовыми пальцами он перебрал замусоленные банкноты и протянул их ей.

Она быстро пересчитала их:

– Здесь всего семьдесят.

– Это все, что у меня есть.

– Для секса мало. Может, тебе нравится что-то еще?

Грант глупо осклабился.

– Да ладно тебе, – пробормотал он, едва ворочая языком. – Подумаешь, каких-то десять фунтов. Всего-то…

– Да, знаю. Десять фунтов. Которых не хватает.

– У меня день рождения в субботу.

Стефани уже чувствовала, как в ней закипает раздражение, как оно рвется наружу, отчего кровь приливает к коже.

– Вот тогда и приходи. И убедись, что захватил с собой бумажник.

Ее тон, похоже, мгновенно отрезвил его. Он выпрямился.

– Что я получу за семьдесят?

Его слова эхом повторились в ее голове. Что я получу за семьдесят? Вопрос этот не был для нее в новинку, равно как и презрение в голосе. И все же Стефани подозревала, что такой момент когда-нибудь наступит. Вот уже несколько дней она знала, что что-то не так, но отказывалась это признать. Сначала пыталась не обращать на это внимания, убеждая себя, что это ей лишь кажется. Позже, ощутив, как язва беспокойства разъедает ее изнутри, пыталась бороться с ним силой разума. Когда же ее попытки провалились, попыталась уничтожить его химически.