Том Смит - Колыма

Из-под арки раздался чей-то голос:

– Они будут тронуты, когда я расскажу им, что ты заколебалась, вспомнив о них, перед тем как убежать.

Из темноты к ним шагнула Фраерша. Зоя быстро сказала:

– Мы идем на гулянье.

– А зачем вам тогда узелок? И что в нем лежит?

Фраерша покачала головой. Малыш шагнул вперед, загораживая Зою собой:

– Мы больше тебе не нужны.

Зоя подхватила:

– Вы все время говорите о свободе. Позвольте нам уйти.

Фраерша кивнула.

– За свободу нужно драться. Я дам вам шанс. Пролейте кровь, и я отпущу вас обоих. Порез, царапина, рана, что угодно. Пролейте капельку крови.

Малыш заколебался, не зная, как себя вести. Фраерша зашагала к ним.

– Ты не сможешь подрезать меня без ножа.

Малыш выхватил клинок, оттеснив Зою за спину. Фраерша, безоружная, приблизилась к ним почти вплотную. Малыш чуть согнул ноги в коленях, готовясь нанести удар.

– Малыш, я-то думала, что ты поймешь. Привязанность – это слабость. Только посмотри на себя, как ты нервничаешь. А почему? Потому что на карту поставлено слишком многое, ее жизнь и твоя тоже: вы мечтаете о том, чтобы быть вместе, и от этого тебе страшно. Ты чувствуешь себя уязвимым и проиграл заранее.

Малыш атаковал. Фраерша легко уклонилась от его клинка, перехватила его запястье и ударила мальчика в лицо. Он упал на землю, а нож оказался у нее в руке. Она остановилась над ним:

– Ты очень меня разочаровал.

Дверь открылась, и Лев обернулся на звук. Первым вошел Малыш, за ним – Зоя, к шее которой был приставлен нож. Фраерша убрала клинок и втолкнула девочку в комнату.

– На вашем месте я бы не слишком радовалась. Я поймала их, когда они собирались удрать вдвоем, даже не сказав вам на радостях последнее «прощай».

Раиса шагнула вперед.

– Что бы ты ни говорила, это не изменит нашего отношения к Зое.

Фраерша парировала с насмешливой искренностью:

– Похоже, это действительно правда. Что бы Зоя ни вытворяла, даже когда держала нож над вашей кроватью, даже когда убежала, притворившись мертвой, вы по-прежнему верите, что когда-нибудь она полюбит вас. Вас обуял сентиментальный романтизм. Но ты права: мне больше нечего сказать. Впрочем, я хочу добавить кое-что, что может изменить твое отношение к Малышу.

Она выдержала точно рассчитанную паузу.

– Раиса, он – твой сын.

Тот же день

Лев ждал, что Раиса попросту рассмеется Фраерше в лицо. Во время Великой Отечественной войны она родила сына, но тот умер. Когда же Раиса все-таки заговорила, голос ее прозвучал едва слышным шепотом:

– Мой сын мертв.

Фраерша повернулась ко Льву, самодовольная обладательница чужих тайн, и заговорила, размахивая в такт ножом:

– Раиса родила мальчика. Он был зачат во время войны, когда солдат вознаграждали за то, что они рискуют своими жизнями, позволяя им брать то, что им хочется. Вот они и взяли ее, причем неоднократно, произведя на свет внебрачного сына Советской Армии.

Раиса ответила невыразительным и едва слышным голосом, но он не дрогнул и не сорвался:

– Мне все равно, кто оказался его отцом. Ребенок был моим. Клянусь, я любила бы его всем сердцем, несмотря на то что он был зачат самым чудовищным образом.

– Если не считать того, что ты оставила своего ребенка в детском доме.

– Я была больна и не имела крыши над головой. Не имела вообще ничего. Я была не в состоянии прокормить даже себя.

Раиса избегала смотреть Малышу в глаза. Фраерша же с отвращением покачала головой.

– Я никогда бы не отдала своего ребенка, в каких бы отчаянных жизненных обстоятельствах ни оказалась. Им пришлось отнять у меня сына, пока я спала.

Казалось, силы оставили Раису, и у нее не было желания оправдываться.

– Я дала себе клятву вернуться. Как только я окрепну, как только закончится война и как только у меня появится свой дом.

– Когда ты вернулась в приют, тебе сообщили, что твой сын умер. И ты, как дурочка, поверила. Тиф, сказали тебе?

– Да.

– Поскольку у меня есть некоторый опыт в обращении с детскими домами, я знала, что тамошнее руководство никогда не говорит правду, и потому решила перепроверить их историю. Эпидемия тифа действительно погубила очень многих детей. Однако многие и спаслись, сбежав оттуда. Этих беглецов сочли мертвыми и записали соответственно. Дети, сбежавшие из детских домов, часто становятся карманниками на вокзалах.

Слушая, как его прошлое рушится на глазах, Малыш впервые открыл рот.

– Значит, когда я украл у тебя деньги, тогда, на вокзале…