Том Роб Смит: Колыма

Советский Союз Москва

3 июня 1949 года

Во время Великой Отечественной войны он подорвал мост в Калаче, защищая Сталинград, минировал фабрики, превращая их в груды обломков, и поджигал непригодные для обороны нефтеперерабатывающие заводы, пятная горизонт столбами черного дыма. Словом, он уничтожал все, что могли захватить и заставить работать на себя наступающие войска вермахта. И пока его соотечественники в отчаянии рыдали над развалинами родных городов, он взирал на картину тотального опустошения с мрачным удовлетворением. Врагу достанутся лишь выжженная земля и затянутое дымом пожаров небо. Ему зачастую приходилось использовать в своей работе подручные материалы — гильзы от артиллерийских снарядов, стеклянные бутылки, слитый из брошенных и опрокинутых военных грузовиков бензин, — и он заслужил репутацию солдата, на которого может положиться страна. Он никогда не терял самообладания и не совершал ошибок даже в экстремальных ситуациях, когда работать приходилось студеной зимней ночью, по пояс в стремительной речной воде или под плотным огнем противника. Так что для человека его опыта и склада характера сегодняшнее задание представлялось пустяковым. Время не поджимало, и не свистели над головой пули. Вот только руки, привыкшие к смертельно опасной работе, почему-то предательски дрожали. Пот заливал глаза, и он то и дело смахивал его тыльной стороной ладони. Его буквально тошнило от страха, и он, пятидесятилетний герой войны Яков Дувакин, чувствовал себя новичком — храм Божий он взрывал впервые.

Ему осталось заложить всего один, последний заряд — прямо перед собой, там, где раньше стоял алтарь. Из церкви вынесли все — внутреннее убранство, иконы, утварь, соскребли даже позолоту со стен. Храм был пустым, как скорлупа, если не считать динамитных шашек, заложенных в фундамент и привязанных к колоннам. Но и разграбленный дочиста, он по-прежнему внушал священный трепет. Центральный купол, украшенный витражными стеклами, возносился на такую высоту и искрился таким ярким дневным светом, что казался частью небосклона. Запрокинув голову и приоткрыв рот, Яков с немым восторгом рассматривал потолок, парящий над ним на пятидесятиметровой высоте. Солнечный свет лился в высокие окна, воспламеняя фрески, которым вскоре предстояло разлететься на куски, став тем, чем они были изначально, — миллионами брызг краски. В нескольких шагах от того места, где он сидел, на каменном полу дрожал луч света, похожий на протянутую в мольбе золотую ладонь.

Он пробормотал:

— Бога нет.

И повторил еще раз, громче, так что слова эхом разлетелись по гулкому собору:

— Бога нет !

Сейчас лето, и в том, что светит солнце, нет ничего удивительного. И вовсе это никакой не знак. И не чудо. Свет ничего не значит. А вот он слишком много думает, и это плохо. Ведь он даже не верит в Бога. Он попытался вспомнить один из многочисленных антирелигиозных лозунгов, растиражированных государством: «Религия принадлежала тому веку, когда каждый человек был сам за себя и лишь один Бог — за всех».

И здание это не было священным или благословенным. Он не должен видеть в нем ничего, кроме нагромождения камней, стекла и дерева; это — всего лишь каменная постройка длиной в сто и шириной в шестьдесят метров. Здесь ничего не производят, оно не служит какой-либо цели, поддающейся количественному измерению. Храм — архаичное сооружение, возведенное из устаревших соображений обществом, которого больше нет.

Яков оперся спиной о колонну и провел ладонью по прохладному каменному полу, отполированному ногами сотен и тысяч верующих, веками приходивших сюда на службу. Ошеломленный глубиной низости, которую ему предстояло совершить, он вдруг начал задыхаться, будучи не в состоянии проглотить комок в горле. Впрочем, это чувство быстро прошло. Он всего лишь устал и переутомился, только и всего. Обычно при организации сноса такого масштаба ему помогала целая группа подрывников. Но здесь он решил, что обойдется своими силами, отведя своим помощникам вспомогательную роль. Не все из них были столь рассудительными, как он. И далеко не все они сумели освободиться от религиозных предрассудков. А он не хотел, чтобы рядом с ним работали люди, раздираемые противоречивыми чувствами.

Целых пять дней, с рассвета до заката, он закладывал заряды, располагая взрывчатку в стратегических точках так, чтобы сооружение обрушилось внутрь и купола накрыли руины. Его ремесло требовало строгого порядка и аккуратности, и он по праву гордился собой. А это здание бросило ему вызов. Вызов не его морали, а интеллекту. Успешный снос храма вкупе с колокольней и пятью золотыми куполами, самый большой из которых покоился на табернакле [1] Табернакль — открытая постройка в виде башни с нишей для хранения предметов поклонения или статуи святого. ( Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное. )