Лили Райт - Танцуя с тигром

Едва успев произнести это, она тут же возненавидела себя. Эмилио Луна отмахнулся от этой бессмыслицы, снова сел на свой стул и продолжил шлифовать. Анна пошатнулась, почувствовав головокружение. Она не взяла с собой воды. Она была голодна, и ей хотелось в туалет. Я буду очень благодарна. Вот что она хотела сказать. Но от жары и тревоги склонение agradecer [367]было для нее за гранью возможного. Вместо этого она сказала одну вещь, которая могла убедить мексиканского резчика пойти на уступки американской требовательной gringa [368].

– Por favor, señor [369]. Это для моей мамы.

Мужчина посмотрел на нее, увидел в ее лице что-то очень знакомое и узнал это. Она лгала, но у нее не было другого выбора.

– Viernes por la tarde [370].

Анна поблагодарила его, повернулась, чтобы уйти, и застыла как вкопанная. Сальвадор стоял, опершись о забор. На нем была футболка с вышивкой ВОВ.

Он окинул ее оценивающим взглядом, подарил ей полуулыбку, словно находил ее одновременно очаровательной и гадкой.

– А из тебя вышел хороший лжец.

– Как и из тебя.

– Меня?

Он потянулся, чтобы взять ее за руку. Анна отдернула ладонь. Сальвадор последовал за ней на улицу.

– Я пришел, чтобы извиниться, – сказал он. – У меня тяжелый характер. Я могу помочь тебе продать маску в хорошие руки за отличную цену. Мы можем работать вместе, если ты позволишь мне и примешь мою помощь.

Анна не была готова излить на него свой гнев.

– Ты опоздал. Маска заперта за семью замками в молельне Томаса Мэлоуна, но у нас есть план, как ее оттуда достать.

– Нас?

– У нас с черным археологом.

– Каким черным археологом?

– Кристофер Мэддокс. Он твиггер, довольно известный твиггер в определенных кругах. – Увидев, что Сальвадор в замешательстве, она добавила: – Метамфетаминовый наркоман, который откапывает сокровища. – Теперь Сальвадор был в ужасе. – Но сейчас он в завязке и копает туннель под часовней. Он почти закончил свою работу.

– Ты думаешь, он безопасен?

– Туннель?

– Твиггер.

Анна пожала плечами.

– Я доверяю ему. Он мне еще не лгал. Ты мог бы рассказать мне о своей девушке или это не принято в кругу крутых мексиканских художников? Ко всему относиться с легкостью. Todo azul [371].

Она где-то услышала это выражение. Игра слов. Все круто. Все синее.

– О какой девушке?

– O fresa. – Анна взбила рукой волосы. «Клубничка» было пренебрежительным термином, обозначавшим распутную мексиканскую женщину.

– Моя сестра?

Анна скорчила гримасу.

– Да брось. Твоя сестра? – Она сымитировала его произношение: – Меня однажды просили стать отцом, но я отказался от этого предложения. Каждый должен знать свое место.

– Híjole [372]. – Он посмотрел на дорогу, через которую курица переводила цыплят. – Ты приехала сюда на машине?

– Нет, на автобусе.

Это тоже была его вина. Жара была его виной. Тигр был его виной. Он никак не помог ей.

– Я должен показать тебе кое-что, – сказал он. – После этого если все еще захочешь уйти, то уйдешь.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Дядя Эмилио – хороший человек, но он не умеет хранить секреты.

Анна уставилась на забор, раздумывая, как поступить. Она хотела поверить ему, хотела довериться кому-нибудь, и ей сильно не хотелось ехать на автобусе.

Они подошли к его автомобилю. Сиденья были раскалены. Он достал из бардачка компакт-диск.

– Раз уж мы боремся, то давай послушаем музыку.

Мерседес Соса пела «María, María», пока они выезжали из городка. У отца Анны был этот диск. Еще в детстве Анна решила, что это самая грустная песня в мире. Мария была достойна жить и любить, как другие люди, но не могла. У нее не было силы, мечтаний, желания, благодати… Анна считала собственные недостатки, по одному на каждый телефонный столб. Я нетерпелива. Я слишком много пью. Я хочу быть самой красивой женщиной в комнате. Я притворяюсь, что я счастливее, чем есть на самом деле. Я хочу верить в Бога, но не знаю, с чего начать. Я люблю путешествовать, но не могу правильно определить направление. Я не могу представить себя матерью. Я небрежно обращаюсь со всем, кроме слов. Я ненавижу тратить деньги и волнуюсь, что они закончатся. Я не слушаю, когда люди говорят мне свои имена. Я сплю с мужчинами, которые мне не нравятся, потому что не хочу ранить их чувства. Я предпочитаю быть несчастной, чем причиной чужого несчастья, но потом меня возмущают люди, которые делают меня несчастной. Иногда я смотрю на людей, которых я люблю, и вообще ничего не чувствую.

Быть Анной. Быть любимой. Быть любимой, как Анна.