Лили Райт - Танцуя с тигром

– Ты наемник или монашка? Я что, должен тебе показывать, как это делается?

Рейес выставил пистолет в окно, выстрелил в никуда. Ошарашенные птицы сорвались с веток, хлопая крыльями.

– Фео. Это я. Стреляю в тебя. Ты слышишь? Когда я хочу что-то убить, я убиваю.

Он вгрызался в сэндвич. Открыв ящик стола, он вытер жирные пальцы о банкноту в пятьсот песо.

– Откуда, мать твою, я могу знать, где он находится? Ищи там, где ошиваются нарики. Постарайся найти его до того, как я найду тебя.

Рейес забросил ноги на стол и откинулся в кресле. Хорошо, когда все идет по плану, но хорошо и тогда, когда все идет не так, как надо. Если бы всегда все было как надо, он остался бы без работы.

– Фео, знаешь что? Con todo respeto [363], ты уродец. Это единственная причина, почему я тебя не пристрелил. Пока ты есть, я чувствую себя красивым. Ты мой образец для сравнения.

Рейес встал, отряхнул штаны.

– Может быть, ты обознался? Ну, уж нет, не надо пятиться. Если ты увидел призрака, то убей и призрака.

Тишина. Птицы вернулись на ветки большого дерева напротив. Он выстрелил. Они снова разлетелись, как брызги. Слишком много дерьма в этих птицах. Никаких хороших манер.

– Фео, ты убиваешь меня, а я и так уже умираю.

Он включил ноутбук. На заставке стояла фотография его любимой проститутки, Суэрте. Сиськи как горные вершины. Готовила киллеру pozole [364]. У них были особенные отношения. Они могли сидеть на улице под palapa на его вилле в Акапулько и наблюдать, как солнце падает в море; нанять цыгана с гитарой, чтобы пел для них с сердцем на разрыв; вокруг песок, ром, горячая ванна, пинбол, свиные шкварки, икра, кокаин, трубы, телохранители, виагра, рев вертолета. Да, это было романтично. Он не был готов отказаться от этой жизни. Рак мог подождать своей очереди. Он был занят.

– Cabrón, я пошутил. Я не умру, пока не прикончу тебя. А потом уже смогу почить в мире.

Он погладил себя по груди. Чертовы птицы снова вернулись на дерево. Пусть почивают в дерьме. Он мог быть по-королевски щедр, но не с диггером. Эта истощенная наркоманская задница, прилетевшая из Америки, должна получить урок, которым она не сможет воспользоваться, так как будет слишком мертва. Как последний брат Салинаса, Энрике, которого нашли мертвым в собственном автомобиле на задворках Мехико. С пакетом на голове.

– Принеси мне голову Иоанна Крестителя… Я однажды увидел ее в кино. И картину. Караваджо. Слыхал когда-нибудь о нем? Глупый вопрос.

Он потер свое раненое ухо.

– Ладно, если ты не можешь принести мне его голову, тогда принеси мне свой член, и я отведаю его на обед. Хорошо, что я не слишком голоден. Ха-ха.

Patrón должен угрожать. Люди ожидали этого. Это придавало им мужества идти до конца. Невозможно говорить с живым человеком так, как говоришь перед видеокамерой.

– Он нужен мне мертвым. Более мертвым, чем в прошлый раз. Больше никаких ванн перед сном. Пули.

Он сбросил звонок и набрал номер Суэрте.

– Ты нужна мне, детка. Я не хочу умирать, не закончив с тобой кое-какие дела.

Эмилио Луна, голый по пояс, сидел в тени и шлифовал коробки в форме сердца. Увидев Анну, он поспешил в дом, надел рубашку и вернулся, держа в руках маску из бирюзы. Он протянул ее Анне.

– La máscara es bonita [365]. – Она закусила губу, подбирая правильные слова. – Но она не совсем похожа на другую.

Резчик обдумал ее критическое замечание, перед тем как возразить:

– Хавьер работает по камню в Митле. Они работают с камнем сотни лет.

– Да, но лицо выглядит иначе. Где фотография?

Резчик достал фотографию и протянул ей. Анна взяла фото и маску, сравнивая.

– Она лучше в таком исполнении, – сказал резчик. – Вы же не хотите разгневанную маску.

Анна удержалась от мимолетного желания ударить его этой маской по голове. Встреча с Тигром неотвратимо приближалась, до нее оставалось всего два дня. Сухой бриз подул между ними. У нее больше не было денег, поэтому она решила использовать лесть.

– Ваш брат – известный мастер, настоящий художник. Я знаю, что он может сделать тончайшую работу. Эти две маски должны быть… – Ее мозг почти вскипел. – Idénticas [366].

Резчик пробормотал что-то неразборчивое, то ли молитву, то ли проклятье, и вытер лицо рукавом рубашки.

– Хавьер уехал.

– Когда он вернется?

– Depende.

Анне захотелось влезть в деревянную коробочку и закрыть ее безупречную деревянную крышку. Она посмотрела ему в глаза.

– Если вы сделаете эту работу к обеду пятницы, я буду очень довольна и расскажу всем своим американским друзьям, что вы делаете великолепные маски.