Стив Берри - Третий Храм Колумба

«Ты должен сделать из глины голема, чтобы злобная антисемитская толпа была уничтожена, – перевел Марк. – Вот что ему приснилось. Так он и поступил. Он создал живое тело из глины, используя огонь, воду, воздух и землю. И первые три стихии оживили последнюю».

«Неужели это правда? Невероятно!» – хлопал глазами ребенок.

«Раввин Лёв сделал голема настоящим, вставив ему в рот шем – маленький кусочек пергамента, на котором он написал имя Бога. Потом он сказал: «Господь, слепи человека из глины Земли и вдохни ему через рот дыхание жизни». И голем поднялся на ноги. Раввин Лёв сказал голему, что его миссия состоит в том, чтобы защищать евреев от преследования. Он нарек его Иосифом и повелел исполнять приказы раввина, о чем бы тот ни попросил».

Том слушал рассказ деда о том, как Лёв каждую пятницу объяснял голему, что ему следует делать на следующей неделе, чтобы защитить евреев. Но в одну из пятниц он забыл про голема, и тот, не зная, как поступить, учинил настоящее буйство, уничтожая все на своем пути. Люди пришли в ужас – и так продолжалось до тех пор, пока раввин Лёв не приказал голему остановиться. С того дня он никогда не забывал давать ему еженедельные инструкции. К 1593 году угрозы евреям заметно уменьшились, и раввин решил, что пришло время отправить голема прочь из нашего мира.

Он сказал голему, что тот должен провести ночь на чердаке Староновой синагоги в Праге. После наступления полночи раввин Лёв и двое других евреев забрались наверх и проделали все этапы создания голема – но в обратном порядке. Если раньше начали с ног, то теперь – с головы. Все слова были произнесены наоборот. Когда они закончили, голем превратился в груду глины, которую они там и оставили. И с того дня всем было запрещено подниматься на чердак пражской синагоги.

Том сидел на диване в гостиной Инны и думал о саки. Он любил эту добрую душу. Прочитав записку Абирама, где упоминался голем, журналист вспомнил, как в первый раз услышал легенду о нем.

Это и была всего лишь легенда.

Когда Том стал взрослым, он написал заказную статью для «Лос-Анджелес таймс» о Праге и об этой истории. В действительности голема придумали не чехи – первыми о нем рассказали египтяне, а кроме того, об этом говорилось в Каббале и в Библии. До девятнадцатого века голема не связывали с Прагой. И никто в исторических хрониках не называл в связи с големом имя великого раввина Йехуды Лёва бен Бецалеля, жившего в шестнадцатом веке. Затем легенда о големе появилась в одном весьма необычном путеводителе, а в 1858 году была перепечатана в книге еврейских легенд. С тех пор голем стал одной из приманок для туристов, приезжавших в Чехию. Романы о големах стали невероятно популярны, и с каждым разом его история становилась все более фантастичной.

«Это одна из моих самых любимых книг, – говорил Тому саки. – Роман был опубликован в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Я был ребенком, когда мне подарили книгу о нем. С тех пор я ее храню».

Его внук посмотрел на тонкий томик, напечатанный на незнакомом языке.

«Это чешский язык, – сказал ему дедушка. – Роман называется «Голем», и его написал Густав Майринк. В те времена его книга пользовалась огромной популярностью, в ней рассказывается о магической Праге и о мистических вещах».

«И ты можешь его прочитать?» – спросил младший Саган.

«Моя мама родом оттуда. Когда я был ребенком, она учила меня чешскому языку».

Когда Том писал статью, он решил побольше узнать о романе Майринка, который поддержал легенду, заставлявшую людей со всего мира посещать Прагу. Железный занавес остановил подобные поездки на десятилетия, но Бархатная революция позволила возобновить их. В результате Саган рассказал в своей статье в «Таймс» о сотнях тысяч евреев, которые приезжали туда на поиски голема.

«Теперь сокровища охраняет только голем, в священном для евреев месте».

Так написал Абирам. А дед Тома, свекор Абирама, использовал литературу, чтобы скрыть этот факт.

Журналист нашел в могиле ключ с необычной гравировкой.

Что он открывает?

Элли заснула в одной из спален в квартире Инны. Дети хозяйки спали в другой. После возвращения дочери они с Томом почти не разговаривали. Девушка вела себя спокойно, и казалось, что ее неизменно направленный на отца гнев исчез. Это вызвало у репортера еще большие подозрения. Сейчас он опережал Захарию Саймона по меньшей мере на два шага и не собирался упускать свое преимущество.