Стив Берри - Третий Храм Колумба

Теперь он решил, что правильно поступил, позвонив Инне.

Она наклонилась к нему.

– Расскажи мне, Томас, что я могу сделать, чтобы помочь твоей дочери.

Элли услышала, как колокола над собором Святого Стефана пробили пять часов дня. Они с Брайаном подходили к храму с запада, по краю площади перед главным входом.

– Саймон сейчас для нас не проблема, – сказал Джеймисон. – Ты нужна ему внутри, чтобы он мог показать тебя отцу. Но после он сразу станет опасен.

Это пугало девушку – ей совсем не хотелось быть приманкой.

– Я должен вывести тебя и твоего отца из собора перед тем, как Саймон сделает свой ход, – продолжил Брайан. – А он его обязательно сделает. Вопрос только, где и когда.

Прохожие куда-то спешили по своим делам. Они находились в самом сердце Вены, и собор выделялся на фоне низких компактных зданий. От площади отходили две самых престижных улицы с бесчисленными магазинами. Взгляд Элли остановился на одном из открытых ресторанов, где струнный квартет играл Брамса. Пахло жарящейся курицей. Все вокруг дышало и двигалось, и невозможно было предугадать, откуда придет опасность.

– У тебя есть здесь какая-то поддержка? – спросила Беккет.

– Я работаю один.

– Когда мы в первый раз встретились в кафе, с тобой были какие-то люди.

Брайан посмотрел на Элли.

– Тогда я в них нуждался.

– Ты понял, что мог ошибаться в Саймоне.

– В таком случае ты можешь совершенно спокойно войти в собор сама.

Девушка удивилась.

– Я не могу показываться рядом с тобой, – сказал Джеймисон. – Это только усложнит ситуацию. Все должно решиться между тремя людьми. Твой отец прилетел сюда за тобой. Саймон знает, что ты у нас. И что ты придешь.

– Ты ему рассказал?

Брайан покачал головой:

– Не я. Кое-кто другой.

Элли хотелось знать, кто.

На кого работает этот человек?

Она смотрела, как ее спутник изучает площадь и спешивших по своим делам людей. Взгляд Беккет переместился к южной башне собора, которая устремлялась ввысь, точно струя воды: во всей этой башне, от основания до последнего фиала, словно бы чувствовалось движение вверх. Основная часть крыши, будто пронзенная шпилем, блистала знаменитой желто-черной черепицей. Знакомый вид, открывавшийся девушке из окон ее квартиры, находившейся совсем рядом. Северную башню собора так и не достроили, что придавало ему незавершенный вид. Элли вдруг вспомнила слова Гёте: « Архитектура – это застывшая музыка ».

Брайан достал сотовый телефон, нажал кнопку и заговорил на иврите, но основную часть его слов Беккет поняла. Она изучала иврит в школе и в колледже, но решила не говорить ему, что знает о человеке, расположившемся на верхушке южной башни, на которую можно подняться, заплатив за вход. Она сама не раз так делала, ей нравился великолепный вид сверху. Любопытно, что Джеймисон старался ее убедить, что Захария опасен, но не был с ней откровенен до конца.

А теперь еще и иврит…

Кто же этот человек?

Брайан закончил разговор и повернулся к девушке:

– Нам пора входить.

Захария восхищался внутренним убранством собора. Длинные треугольные лучи солнечного света освещали лес высоких колонн и дальнюю часть алтаря. Золотые пылинки танцевали под музыку органа. Повсюду, точно часовые на посту, стояли скульптуры, а витражи высоких окон пылали всеми цветами радуги. Следовало отдать христианам должное: они умели строить красивые храмы. Синагоги также были украшены – но только не человеческими фигурами, это было бы равносильно поклонению идолам. Захария часто размышлял о контрасте между этой простотой и теми двумя еврейскими храмами, которые оба могли соперничать с любыми христианскими церквями.

Однако те храмы исчезли, их великолепные здания разрушены.

А сокровища украдены.

Сооружения вроде собора Святого Стефана вызывали у Саймона тошноту. Построенный восемьсот лет назад, он был почти полностью разрушен в последние дни Второй мировой войны. Однако его восстановили всего за семь лет.

И эта реальность лишь усиливала решимость австрийца.

Он вошел в собор один. Роча ждал снаружи, чтобы последовать за Саганом и его дочерью, когда они выйдут на улицу. Ни один из них не покинет Вену живым. Пришло время завершить эту фазу операции и начать следующую.

Вокруг Саймона толпились туристы. День клонился к вечеру, но собор закрывали только в десять часов. Может быть, Саган выбрал его именно по этой причине. Но как он мог знать такие детали? В последние восемь лет опальный журналист купался в чувстве стыда. То, что с ним произошло, сломило его.