Марджери Аллингем - Полиция на похоронах

Дядя Уильям кипятился, но никто из присутствующих не обратил на это никакого внимания.

– Крупная такая, – наконец пророкотал он. – Темного окраса. Я ее больно-то не рассматривал, знаете ли. Мне хотелось выдворить ее из комнаты, а не приручить.

Никто не вымолвил ни слова, и Уильям продолжал врать, все глубже увязая в болоте:

– Я таких кошек видел в Южной Африке. Свирепые твари… и крупные.

– Кошка была вам знакома? – без особого интереса осведомился инспектор.

Дядя Уильям побагровел, но не сдался.

– Что значит «знакома»?! Как это понимать, черт подери? Я не знакомлюсь с бездомными кошками. Нет, я видел эту кошку впервые в жизни. Довольны?

– Свет в комнате был включен или выключен, когда вы взяли кошку на руки? – продолжал допрос инспектор, деловито строча что-то в своем блокноте.

– Выключен! – ликующе ответил дядя Уильям.

– Тогда как вы поняли, что это кошка? – спокойно уточнил инспектор, и лишь отсутствие уважительного «сэр» в вопросе выдало его растущее раздражение.

Голубые глазки дяди Уильяма остекленели.

– Чего?! – выплюнул он.

– Как вы поняли, что это кошка?

Старик не выдержал. Глубокий рокот в его груди неожиданно для всех вылился в пронзительный визг:

– Потому что она мяукала! «Мяу! Мяу!» Что за глупые вопросы вы задаете?! Какое вы имеете права мучить больного человека? Фезерстоун, что же вы за адвокат, если не можете защитить меня от этих омерзительных нападок?! Я болен и не желаю больше терпеть расспросы всяких идиотов!

Маркус откашлялся.

– Мистер Фарадей, – ласково проговорил он, – как ваш адвокат, я советую вам говорить инспектору правду и только правду. Это в ваших же интересах. Полиция должна знать, как все было.

Эти слова немного утихомирили дядю Уильяма, но его упрямство никуда не делось. Он продолжал ворчать:

– Почему вы не можете просто записать мои слова? Этот дурацкий случай не имеет никакого отношения к делу, полиции незачем даже знать о нем! Я понял, что это кошка, потому что она мяукала и была пушистая. Ладно, пусть не кошка – пусть тигренок! – Он горестно посмеялся над собственной шуткой.

– То есть вы не уверены, что это была кошка, – с удовлетворением заметил инспектор и опять что-то записал. – А может, это было и не животное?

Дядя Уильям истратил весь порох на первую вспышку и уже не нашел сил для второй.

– Кто бы это ни был, я его вышвырнул в окно, – коротко ответил он.

Инспектор встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Прямо под окном была клумба. Он молча вернулся и сел на стул.

Дядя Уильям опять начал бормотать:

– Знаете, инспектор, у меня такое чувство, что вы мне не верите. Ваше право. Но я вам все рассказал как было и своих слов обратно не возьму. Очень обидно, когда тебя подозревают во вранье в собственном доме.

Мистер Оутс пропустил эти слова мимо ушей.

– Можете дать мне адрес вашего врача, сэр?

– На кой черт? – возмутился дядя Уильям, широко распахивая глаза. – Он вам ничего не расскажет. Врачам запрещено направо и налево болтать о пациентах, знаете ли. А вот я, так и быть, кое-что вам шепну, чтобы вы к нему попусту не приставали. Он мне тоже не шибко поверил, болван. Спросил, неужто у кошки был всего один коготь. Его зовут Лаврок, если вам так уж хочется лезть в мои личные дела. Больше мне сказать нечего.

Инспектор поднялся.

– Очень хорошо, сэр. Должен вас предупредить, что вам скорее всего придется повторить свою историю коронеру – если он сочтет, что она имеет отношение к делу.

Маркус тоже встал.

– Инспектор, будьте так добры – выйдите на пару минут, хорошо? Я хочу переговорить с клиентом, пока вы еще здесь.

Впервые за время разговора на лице инспектора появилась улыбка.

– Не волнуйтесь, мистер Фезерстоун, я здесь надолго.

Они с Кэмпионом вышли из комнаты, оставив Маркуса наедине со строптивым клиентом. В коридоре инспектор вдруг остановился.

– Знаете, я бы зашел на чердак. Хочу взглянуть на этот шнур и пустую кобуру.

– Приношу свои извинения за дядю Уильяма, – пробормотал мистер Кэмпион. – Он был не в лучшей форме.

Инспектор фыркнул.

– Терпеть не могу таких свидетелей. Будь моя воля, я бы его посадил за одно только наглое вранье. Но суду ведь не объяснишь… Честное слово, это у него не царапина, а ножевая рана – нанесенная, судя по виду, острым перочинным ножом. Он кого-то прикрывает и наверняка знает, кто убийца.

Кэмпион покачал головой.

– Не знает. Но запросто может думать, что знает.