Наташа Полли - Утесы Бедлама

Корабль был небольшим, но хорошо оснащенным, с просторным трюмом и нагревательными трубами, проходившими через все каюты. В первое утро мы проплыли мимо побережья Корнуолла и нашего имения. Я увидел маленький порт Мевагисси и – прямо на вершине холма – густые кроны вечнозеленых растений, которые, я был почти уверен, были соснами у нашего дома. Мы уже отдалились на полтора градуса долготы от Гринвича, так что по сути время изменилось на 25 минут в меньшую сторону – я об этом даже не задумывался, пока Минна не обратила мое внимание на старшего помощника капитана, который за неимением более насущных дел переводил стрелки часов. Было слишком холодно, чтобы оставаться на палубе, поэтому я спустился в трюм.

Там стояли тридцать ящиков Уорда [3] Так назывались стеклянные контейнеры, также известные как флорариумы. Их начали применять в середине XIX века для перевозки тропических растений по морю. Стекло защищало растения от океанской воды и атмосферной соли. размером в человеческий рост, формой напоминающие турецкие лампы. В каждом легко поместилось бы молодое дерево, а толстые стекла защищали от солнца и соленого воздуха. На самом деле в каждом ящике уже было по дереву. Я взял на борт тридцать яблонь, чтобы научить Клема и Минну срезать черенки.

– Ты смотришь на дерево так, словно оно тебе о чем-то говорит, – заявила Минна.

Я ждал ее и Клема, прислонившись к трем медным нагревательным трубам и наблюдая за молодой яблоней в стеклянном ящике напротив меня. Поскольку деревья были выращены искусственным образом, в теплом трюме они зацвели. Когда я открыл небольшую дверцу, лепестки цветов, подхваченные теплым сквозняком, вылетели наружу, и в помещении запахло весной.

– Я просто задумался… Извини, – ответил я. – Присаживайся.

Минна села рядом со мной.

– Маркхэм скоро придет. Как твоя нога? Болит?

– Тепло помогает, – ответил я. Секунду я смотрел на нее. – Ты неважно выглядишь. Морская болезнь?

– Немного. Это… это бывает только по утрам.

Она не выглядела радостной – только встревоженной.

– Что ж, будь осторожнее, что бы ни случилось, – ответил я, мысленно представив все места на корабле, где можно было оступиться или споткнуться: лестницы, скользкая от морской воды палуба, слишком близко стоящие ящики в кают-компании.

– Я все равно потеряю его, даже если не буду двигаться. Я всегда теряю их. Только не говори Маркхэму. Мне бы не хотелось, чтобы он радовался и надеялся понапрасну.

– Я не скажу, – кивнул я.

– Спасибо. Ты… ты не осуждаешь меня?

– Нет. Боже, Минна, он твой, пока не появится на свет. Он твой, точно так же, как и любой твой внутренний орган. Я не буду говорить, что тебе можно делать, а что нельзя. Лишь посоветую воздержаться от алкоголя и опиума, но об этом ты и сама знаешь.

Минна рассмеялась.

– Только при условии, что я не впаду в истерику и не выдам свой секрет, – сказала она.

– Ты не такая.

– Он идет, – вдруг прошептала она.

– Доброе утро, – воскликнул Клем. Он уверенно спрыгнул с лестницы, и мы оба напряженно на него посмотрели. Клем ничего не заметил. – Итак, приступим? Боже, как же здесь хорошо, – добавил он. – Словно мы не на корабле.

Я протянул им по ножу для снятия коры.

– Итак, – начал я. – Если вы оба научитесь срезать черенки, то, что бы ни случилось, каждый из нас сможет это сделать.

Я показал им, как правильно срезать черенок цинхоны от одной из сформировавшихся ветвей и как затем правильно упаковывать его. Для этого мы использовали мох и сумку для карт Клема, потому что я знал: на большее в Перу нам не придется рассчитывать.

– Боже, как сложно, – простонал Клем. – Почему бы нам просто не собрать семена?

– Нет. – Я замолчал, осматривая его последний черенок. Края были неровными. – Семена цинхоны калисайи мутируют. Как яблони и тюльпаны. Растение, выросшее из семечка, будет отличаться от материнского. Вот почему нам нужны черенки.

– Ох, хорошо, – вздохнул Клем. – И почему я такой никчемный в подобных вещах?

– Ты справишься. Именно поэтому я взял тридцать яблонь для практики… Только перестань держать нож как молоток.

– Хорошо. Давай попробуем еще раз. Тебя ведь вызывали на Лиденхолл-стрит пару дней назад, верно? – вдруг спросил он. Клем умел быть неожиданным.

У меня перехватило дыхание, но я слишком хорошо умел лгать, чтобы выдать себя голосом. После долгих лет работы в Ост-Индской компании я стал экспертом по лжи.

– Да. Мистер Синг. Когда-то он был моим начальником. Мы просто поболтали за чашкой чая, иначе он вызвал бы и тебя. Думаю, он хотел убедиться, что я не пристрастился к опиуму.