Тереза Тотен - Взрослые игры

Оливия схватила телефон и принялась расхаживать по моей спальне. Я не двигалась. Пыталась думать. Мыслей не было.

– Я не могу написать ему. – Ее трясло. – Я сделала так однажды, и он четко приказал мне никогда не делать так больше. Никаких эсэмэсок, писем – ничего. Даже голосовой почты… Мы… мы договаривались о встречах в коридорах школы. Если это действительно важно, я могу позвонить Марку на другой номер. Думаю, это одноразовый мобильник. Но даже в этом случае, если он не поднимает трубку после двух сигналов, я должна сбросить звонок. Таковы правила. Он, ну, суперпараноик.

– Нет, он суперумный. – Я застонала. – Он не хочет оставлять никаких виртуальных следов. Много бы я дала, чтобы взломать его рабочий компьютер. Я уверена, его ноут чист как лодка, полная девственниц. – Я схватила подушку и вжала ее в живот. – Интересно, есть ли у него сувениры на память, вроде трофеев. Некоторые собирают… украшения, фото, что-нибудь. Может быть, мы сможем как-то отследить их до школ, где он работал и тогда… тогда… Боже, я не знаю, может шантажировать его, чтобы он оставил нас в покое или что-то еще.

Оливия остановилась и рухнула на сидение рядом.

– Фото?

– Да, фото. Как трофеи его поклонниц. Я знаю, ты любишь «Место преступления» и «48 часов».

– У него есть фотоальбом. Может быть, мне кажется. – Она дышала все чаще и чаще. – Некоторое время назад я видела что-то похожее в глубине его платяного шкафа, под вещами. – Она сглотнула. – Помню, подумала, как странно, что у кого-то еще есть фотоальбомы, и потом решила, что там хранятся фотографии Единственной, понимаешь? Девушки, которая разбила его сердце и превратила его в это чудовище. – Ее глаза наполнились слезами. – А глупая, глупая я стану той, которая заставит его забыть о ней. Я думала излечить его разбитое сердце, и, о боже, вместо этого он уничтожил меня.

– Нет. Нет, не уничтожил. Даже близко нет.

Она сдержала слезы. Распрямилась и посмотрела яростно. Немного пьяно, конечно, Оливия не могла держать себя в рамках, но все же яростно.

– Я уверена, это был фотоальбом, Кейт.

Некоторое время мы ничего не говорили, только кивали друг другу.

Наконец я взяла ее руки в свои.

– Тебе нужно будет вернуться туда еще один раз. – Ее ладони похолодели. – Роль всей жизни. Он когда-нибудь оставляет тебя одну?

Она задыхалась от стыда.

– По воскресеньям, если я… «веду себя хорошо», он идет за кофе и бейглами. Я, хм, я вела себя плохо последние две недели.

Мне пришлось отвести взгляд.

– Я знаю, – сказала она.

– Это наш единственный шанс. Там могут быть имена, или места, или еще что-то на обратной стороне фотографий, и тогда нам будет с чем работать. Я попрошу Джонни помочь. – Она забеспокоилась. – Не обязательно говорить ему, зачем нам это. Но в его колледже есть доступ к хорошим поисковым системам, слава богу, он учит криминологию, и я думаю, он это сделает…

– Для тебя?

– Ага. – Я забрала у нее бокал. – Но сначала ты должна позвонить и отменить встречу.

Мы обе посмотрели на телефон. Она сжимала его так, что пальцы побелели.

– Чего он действительно очень, очень хочет – больше всего?

– Тебя. – Она отвела взгляд.

Мы не смотрели друг другу в глаза.

– Тогда обещай ему продвижение на этом фронте. И скажи, что должна остаться со мной сегодня, чтобы доставить меня к нему.

– Он узнает.

– Нет, не узнает. Если он хочет этого… меня… достаточно сильно. У них у всех есть пунктик, слепое пятно, и они считают себя неуязвимыми. Смотри, мы подготовим тебя к звонку, потом мы подготовим тебя к воскресенью. Я не пойду в этот раз к мисс Чень. – Я забрала у нее телефон. – Мы можем это сделать, Оливия. Мы должны это сделать. У меня уже был такой тип в моей жизни, помнишь?

Чего я не сказала и о чем с трудом могла думать, так это о том, что выпивка делала моего старика неаккуратным, уязвимым. Это была его слабость. Но Редкин? Этот человек полностью владел собой. У Редкина не было заметных слабых мест, никаких точек доступа… кроме, возможно, меня. Будет ли этого достаточно? Будет ли достаточно меня ?

Мы разыгрывали разговор, пока Оливия просто не замолчала и не бросилась мне на шею.

– Кейт, твоя мама, ты… проклятье, вся ты… Я так…

– Давай отложим это до лучших времен. Сейчас мы должны позвонить ему.

Было почти одиннадцать. Я узнала по ужасу в ее глазах, что он поднял трубку на втором сигнале.

– Привет, возлюбленный. – Она шептала, как мы и договаривались. – Да, я тоже… Прости, любовь моя. Прости за позднее предупреждение. Но это плохая и хорошая новость одновременно. Я не смогу быть сегодня… Конечно нет!