Тереза Тотен - Взрослые игры

Я успела уже встать.

– Об этом не беспокойтесь. Тут все хорошо, я даже думаю, что нашла настоящую подругу. Оливия Самнер.

– Оливия. – Доктор Крюгер кивнула себе. – Оливия – чудесная девушка. Вам обеим повезло! – Она встала, чтобы проводить меня до двери, и как раз в эту минуту кто-то постучал.

Вошел мужчина – настоящий самец. Это, должно быть, он, новый директор по связям с общественностью. Не знаю, как его описать, но это был действительно мужчина. Ошибки быть не могло. Он вовсе не походил на кинозвезду, ничего подобного, но, боже, он излучал грубую мужественность. А потом улыбнулся. И тут я, наконец, поняла, с чего все так переполошились.

– О, прошу прощения, Джинни, я…

– Нет, Марк, мы уже закончили. – Ее руки вспорхнули к груди. Доктор Крюгер трепетала. – Кейт О’Брайан, кажется, ты еще не знакома с нашим новым директором Марком Редкиным. Кейт – наш стипендиат в этом году. – К этому моменту Крюгер почти сияла.

Я протянула руку:

– Приятно познакомиться, сэр.

– Что ж, это честь для меня. – Он пожал мне руку. – Вы занимаетесь перетряхиваем и архивированием личных дел, так что вы, наверное, слышали, что я здесь, чтобы точно так же натрясти нам денег и привести все в соответствие с текущим моментом и технологиями. По крайней мере, на это молится совет директоров. – Широкая ослепительная улыбка. Действительно хорошая улыбка. – Я пришел поговорить, Джинни. Я тут думал о том, чтобы заняться индивидуальным продвижением учащихся, это современно, и родители будут вовлечены и постоянно на связи.

– Великолепная идея, Марк!

– А сейчас, когда мы познакомились, – он повернулся ко мне, – я бы хотел, чтобы стипендиат Вэйверли заняла главенствующую позицию, и не только перед комитетом, но и во время благотворительных обедов, и на заседаниях совета директоров. Да чтобы раскошелиться, им достаточно будет взглянуть на вас всего лишь раз!

– Марк!

– Прошу прощения, меня занесло. Но, допустим, мы создадим небольшой комитет индивидуального продвижения учащихся. Вы могли бы возглавить его, мисс О’Брайан. Это не слишком обременительно: несколько идей, пара встреч, и в вашем резюме появится строчка «Председатель комитета индивидуального продвижения учащихся». Что скажете?

Вау. Он что, подслушивал под дверью?

– Кейт? – Крюгер все так же сияла. – Это идеальный вариант.

– Я… Почту за честь.

– Великолепно. Я свяжусь с вами по поводу деталей. Вот так оно иногда и происходит. Все просто случается.

Девушки двигались, словно в танце, каждая – с телефоном в руке, каждая – на своей сцене. Оливия купалась в свете, Кейт – в темноте. Первая сцена была просторной и элегантной, вторая – тесной и сырой. Но этот танец, как и другие их диалоги, сближал их. Начало дружбы – своего рода ухаживание. Ритуал представления себя другому с лучшей стороны. Каждый учился не давить слишком сильно и слишком быстро. В этих разговорах девушки обнаруживали общие черты, сознательно игнорируя отличия. У них вошло в привычку долго болтать по телефону.

– Как мне нравится, что ты не любишь эсэмэски! – воскликнула Оливия. – Это такая скука. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю ты находишься в плену у множества идиотов. Я так не играю.

– Совершенно согласна, – эхом отозвалась Кейт. – И не только. Всё это остается в твоем телефоне навсегда. Подобная цифровая ерунда может вернуться и цапнуть тебя за задницу.

– Ага, – подтвердила Оливия. – Мой папа постоянно говорит мне ровно о том же.

Чистая правда. Равно как и то, что все средства связи у пациентов Хьюстона изымались, да и в последующей терапии не приветствовались. Хьюстон .

– Слушай, а ты молодец, что не стала выпытывать у меня, почему я учусь в выпускном классе второй год.

– Нет, дорогуша. Ты мне сама скажешь, когда будешь готова. – Вся обратившись в слух, Кейт сконцентрировалась на тоне Оливии, оттенках ее голоса.

– Спасибо, это много для меня значит. Не хочу углубляться, но тебе стоит знать, что я болела и провела несколько месяцев в клинике. Обойдемся для начала этим?

– Конечно. И говорить не о чем. Как там твой результат по последним стихам Плат?

Оливия вздохнула.

– Твоими стараниями три и восемь балла. А что насчет лабораторной по физике?

– Четыре! Берегись, Йель, я иду!

– Йель?! – Оливия плюхнулась на кровать. – Не шутишь? Йель?

– Йель – это всё, Оливия. Главный приз, единственно значимая вещь. Я пообещала матери, когда она… до того как, она… э-э… умерла. Можем мы не говорить об этом сейчас?