Микаэль Юрт - Ученик

Чего-то более постоянного.

Винить, вероятно, надо саму себя, она нарушила два из установленных ею для их отношений правила, и, пожалуй, не удивительно, если он подумал, что она готова пересмотреть свое отношение к третьему тоже. А она не готова.

– Как поживает Микке? – спросил Себастиан будничным тоном, нарушив тишину и словно прочитав ее мысли.

Урсула вздрогнула и выронила нож, который со звоном упал, сперва на тарелку, потом на пол.

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Урсула, наклоняясь за ножом.

– Собственно, без всякого повода. – Себастиан пожал плечами. – Просто общаюсь.

– Ты просто так никогда не общаешься.

Урсула положила вилку рядом с поднятым ножом и встала. Аппетит у нее пропал. Неужели ему что-то известно? О ней и Торкеле? Тогда дело плохо. Очень плохо. Чем меньше Себастиан Бергман знает, тем лучше. Это касается всего. Он обладает способностью оборачивать против человека самую безобидную информацию. А если он думает, что может извлечь из этого для себя какую-то выгоду, то не преминет этим воспользоваться.

Себастиан вошел в столовую, выдвинул ближайший стул и сел.

– Я тут кое о чем подумал…

– М-м, – отозвалась Урсула, стоя к нему спиной. Она вытерла руки о кухонное полотенце и повернулась, чтобы уйти.

– Сядь ненадолго.

Себастиан указал на стул напротив.

– Зачем это?

– Затем, что я тебя прошу.

– Мне некогда.

Когда Урсула проходила мимо Себастиана, тот схватил ее за руку. Урсула остановилась и взглядом велела ему немедленно отпустить руку. Но он не отпускал.

– Сядь, пожалуйста…

Урсула выдернула руку и посмотрела на Себастиана. В его голосе против обыкновения не слышалось ни иронии, ни надменности, а что-то в глазах говорило, что это важно. Не для собственной выгоды, а для чего-то другого.

Чего-то настоящего.

Значительного.

И он сказал «пожалуйста» – слово, которое она даже не думала, что присутствует в его вокабуляре. Урсула села на один из стульев. Правда, с самого края, готовая незамедлительно уйти.

– Я разговаривал с Торкелем, – чуть неуверенно начал Себастиан.

– Вот как, – отозвалась Урсула, определенно все больше убеждаясь в том, что ей не понравится то, что у Себастиана на душе.

– О том, что все четыре жертвы имели со мной отношения, – продолжил Себастиан, не глядя на нее. – Сексуальные отношения.

Урсула внезапно поняла, к чему идет разговор. Не к ней и Торкелю, отнюдь, а к теме, которой ей еще меньше хотелось касаться.

– Если вдруг это будет продолжаться, – произнес Себастиан тихим серьезным голосом, – то под угрозой окажутся и другие…

– Я могу сама о себе позаботиться, – перебила его Урсула и резко встала.

– Я знаю, но только… – Себастиан поднял голову и встретился с Урсулой взглядом. – Я не хочу, чтобы с тобой из-за меня что-нибудь случилось.

– Мило с твоей стороны, – сказала Урсула достаточно нейтральным тоном и пошла к выходу. В дверях она обернулась.

– Было бы еще лучше, если бы ты проявил ко мне немного подобной заботы в то время.

Она развернулась и скрылась.

В закрытую дверь камеры кратко постучали. Хинде отложил книгу, которую читал, сел на кровати и быстро оглядел комнату. Не забыл ли он чего-нибудь на видном месте? Чего-нибудь, что может его разоблачить? Быстрый взгляд на письменный стол, на прикроватный столик и наверх, на одинокую полку – вот осмотр всего помещения и закончен. Если у маленькой камеры и есть преимущество, то оно заключается в том, что ее легко обозреть. Ничего лишнего не видно. Хинде спустил ноги с кровати и сел как раз, когда дверь открылась, и в нее просунулась голова Тумаса Харальдссона.

– Привет, я не помешал?

Хинде слегка подскочил, удивленный столь обыденным приветствием. Будто Харальдссон наскоро забежал к соседу по кондоминиуму или к коллеге в соседний кабинет. Он предположил, что таким приветствием начальник учреждения хочет показать, что пришел не по служебному делу, а для чего-то другого. Это может быть интересно.

– Нет, я просто читал. – Хинде решил не отходить от разговорного обращения. – Заходите, – добавил он, слегка махнув рукой.

Харальдссон вошел в камеру, и дверь за ним закрылась. Хинде молча наблюдал за ним. Харальдссон оглядывался так, будто впервые оказался в одной из камер спецкорпуса. Эдварда интересовало, продолжит ли Харальдссон фразами вежливости из мира по ту сторону забора и скажет ли ему, как у него тут мило. Потрясающе, как можно обустроиться в несколько компактных условиях.