Микаэль Юрт - Ученик

– Он не хочет признавать, насколько мы похожи. – Хинде все продолжал говорить. – Психологи средних лет со сложным отношением к женщинам. Ведь мы такие, правда, Себастиан?

Хинде снова перевел взгляд с Ваньи на Себастиана. Внезапно у Ваньи возникло сильное ощущение, что Себастиан прав. Хинде действительно причастен к этим четырем убийствам. Не только как вдохновитель. Замешан. По-настоящему. Каким-то образом. Она не имела представления откуда, но он знает, почему они здесь.

Это было просто ощущение, трудно поддающееся определению, интуиция. Оно периодически приходило к ней. Когда она сидела с подозреваемыми или перепроверяла алиби, оно иногда вдруг приходило ей в голову. Внезапная внутренняя убежденность в связи. В причастности и (или) вине. Хотя не имелось никаких физических доказательств, возможно, даже цепочки косвенных, указывавших в эту сторону. Но было ощущение. Оно могло родиться почти из чего угодно: из языка жестов, из того, как человек смотрит тебе в глаза, или от тона, в котором зазвучали фальшивые нотки во время самого будничного разговора. Ванья обладала талантом подмечать фальшивые нотки, она это знала, и сейчас в том, как Хинде обратился к Себастиану, что-то такое присутствовало. Маленький, едва различимый призвук самодовольства и триумфа. Его легко упустить. Но он имелся, и Ванье этого было достаточно. Торкель, пожалуй, оказался прав, хотя она ни за что не признала бы этого открыто: предъявить Хинде Себастиана было правильным решением.

– Что тебе известно о моих женщинах? – поинтересовался Себастиан, никак не выдав голосом того, что они начали приближаться к причине визита.

– Их много. Или, по крайней мере, было много. Как обстоит дело сейчас, я не знаю.

Себастиан отошел от стены, выдвинул свободный стул и сел. Эдвард пристально разглядывал его. Постарел. Не только из-за прошедших лет. Жизнь не пощадила его. Эдвард полагал, что знает, в чем дело. Он быстро прикинул, стоит ли заговаривать о браке с немкой.

О дочери.

О цунами.

Эта новость его очень порадовала, когда он, наконец, об этом узнал. Потребовалось время. Потери Себастиана отнюдь не широко освещались прессой. Эдварду пришлось провести кое-какую детективную работу. Повозиться. Сложить два и два.

Началось с того, что он увидел в списках погибших и пропавших без вести несколько имен, показавшихся ему знакомыми. Шведов или с привязкой к Швеции. Среди 543 имен два имени представлялись ему откуда-то известными, Лили Швенк и Сабина Швенк-Бергман. Ему пришлось покопаться в архивах газет. И в газете за 1998 год он нашел. Маленькую заметочку, сообщавшую, что Себастиан Бергман, известный специалист по психологическим портретам и писатель, женился. На Лили Швенк. И примерно через год в немецкой газете – маленькую Сабину. Жена и дочь Себастиана в списках погибших и пропавших без вести. Поначалу он обрадовался. А затем испытал разочарование. Почувствовал себя обманутым. Почти завидовал. Как ему хотелось бы быть той волной цунами. Неумолимой силой, которая отняла у Себастиана семью и оставила его сломленным. Все равно хорошая информация, когда-нибудь ею можно будет воспользоваться, но не здесь и не сейчас. Не при первой встрече. Он хотел знать, что им известно. Как далеко они продвинулись. Поэтому Эдвард молчал. Теперь их очередь говорить.

– Убиты четыре женщины.

Ванья видела, как у Эдварда сверкнули глаза и как он с интересом наклонился над столом.

– Можно ли надеяться услышать немного подробностей?

Себастиан и Ванья быстро переглянулись. Себастиан коротко кивнул, и Ванья раскрыла лежавшую перед ней на столе папку. Она достала фотографию с места первого преступления. Крупный план. Все видно.

– Ночная рубашка, нейлоновые чулки, припрятанная еда, изнасилование лежащей на животе жертвы, – перечислила Ванья, протягивая снимок Хинде.

Бегло взглянув на него, Хинде посмотрел на них с неподдельным удивлением.

– Кто-то меня копирует.

– Можешь себе представить? – сдержанно произнес Себастиан.

– Так вот почему вы захотели со мной поговорить. А я-то недоумевал.

В его голосе звучало внезапное понимание. Будто он только что получил ответ на давно мучивший его вопрос. Демонстрация искреннего изумления обманула бы кого угодно. Даже Ванью, не будь она начеку. Теперь же она активно искала признаки, способные подтвердить ее интуитивное ощущение, и тогда становилось очевидным, что Хинде вовсе не недоумевал. Он знал. Знал все время. Он просто играл.