Микаэль Юрт - Ученик

– Откуда тебе это известно?

– Сидя здесь, можно кое-что узнать.

– Ерунда.

– Ты знаешь, что я знаю. – Хинде впервые повернулся и посмотрел на нее в упор. – Ты видела это по мне, когда была здесь в прошлый раз.

Ванья остолбенела. Он просто угадал или действительно заметил у нее в прошлый раз какую-то реакцию? Неужели он уловил то понимание, которое она сама лишь отметила как ощущение? В таком случае, он умеет читать людей лучше, чем кто-либо из тех, кто ей встречался. Значит, он и опаснее всех.

– Если ты знал в прошлый раз, когда мы здесь были, почему ты ничего не сказал?

– Я не был уверен. А теперь знаю точно.

– Каким образом?

– Поговорил с тем парнем. Он здесь работает. Он признался. Даже похвастался. Он боготворит меня. Можешь себе представить?

– Нет. Как его зовут?

– Сперва я хочу кое-что узнать о тебе. Одну личную вещь. Ты больше похожа на маму или на папу?

– Я не намерена говорить с тобой на личные темы.

– Это просто вопрос.

– Но что это за чертов вопрос?

Ванья опять обошла вокруг него. Он проследил за ней взглядом. Улыбка с его лица исчезла. Взгляд все-таки дружелюбный, но вместе с тем отвратительно изучающий. Она чувствовала, как он пытается проникнуть в нее. Прочитать ее. Изучить ее.

– Мне просто интересно. Сам я в детстве был больше похож на маму.

Ванья покачала головой.

– Думаю, на папу. Кто убийца?

Хинде посмотрел на нее и закрыл глаза. Он на секунду отвлекся и глубоко вдохнул. Представил его перед собой. Ее папу. Попытался увидеть неразрывную генетическую связь между мужчиной, которого ненавидел, и его дочерью, стоящей перед ним в комнате. Надо решать. Рассказать ей? Открыть ей маленькую грязную тайну, которая, если ее знаешь, кажется более чем очевидной. У нее его глаза. Его неугомонная энергия. Ему ничего так не хотелось, как лишить ее этой энергии. Сломить. Осквернить. Ему пришлось напомнить себе о том, что торопиться надо не спеша.

Планирование. Терпение. Решительность.

Краеугольные камни.

– Мне тоже так кажется, – мечтательно произнес он и снова открыл глаза. – Мне тоже кажется, что ты больше похожа на папу.

– Последний шанс, или я ухожу. Называй имя!

Хинде кивнул про себя и наклонился вперед.

– Я не просто дразнил Себастиана, когда говорил, что хочу тебя потрогать, – сказал он тихо и многозначительно.

Ванья встала над ним, скрестив руки на груди.

– Ты никогда ко мне не прикоснешься.

– Может, и нет. Но у меня имеется кое-что, в чем ты нуждаешься. Мой опыт говорит, что люди, чтобы получить то, что им надо, готовы пойти довольно далеко. Ты согласна?

Он раскрыл правую руку, которую до того держал сжатой в кулак. На ладони лежала малюсенькая свернутая бумажка, не больше ногтя большого пальца.

– Вот он. Всего в метре от тебя. – Хинде снова улыбнулся ей.

Внезапно он молниеносно наклонился и поймал записку губами. Выпрямился и вскоре опять показал ей записку, которую теперь держал зажатой между передними зубами.

– Чтобы ее проглотить, достаточно двух секунд, – произнес он, не разжимая зубов. – Она исчезнет навсегда, и я не скажу больше ни слова. Мне по-прежнему нельзя тебя потрогать?

Ванья стояла, не отнимая рук от груди, ее взгляд был прикован к записке.

– Не грудь. Только твои волосы, – продолжил Хинде. – Это все-таки не такая уж большая жертва с твоей стороны?

Он с откровенным намерением протянул к ней раскрытую левую руку. Поднять руку ему удалось сантиметров на десять, после чего его движение остановила цепь. Пальцы задвигались требовательно, призывно.

– Пожалуйста, положи сюда свои волосы.

Ванья не знала, что ей делать. Может ли в этой записке действительно содержаться ответ на загадку, который они так долго искали? Или это просто трюк? Себастиан предостерегал ее от участия в играх Хинде. Она склонялась к тому, чтобы последовать этому совету.

– Как мне узнать, что ты не лжешь?

– Я всегда держу свои обещания. Ты знаешь это, если выучила домашнее задание. Выбор за тобой.

Он широко улыбнулся ей, по-прежнему держа записку на виду и продолжая дразняще играть пальцами левой руки.

Ванья попыталась быстро проанализировать ситуацию, экстремальную во всех отношениях. Риск того, что это ловушка, был велик, но вместе с тем она не могла отделаться от ощущения, что Хинде говорит правду. Все это казалось слишком изощренным, чтобы привести к простой ситуации заложницы. Он обстоятельно пристегнут цепями. У нее есть сигнализация на случай нападения. Прежнее беспокойство теперь сочеталось у нее со странной формой любопытства, чуть ли не безрассудной смелости. Если она просто развернется и уйдет, то, возможно, всегда будет об этом сожалеть. Ведь если маленькая записка в зубах у Хинде является решением, то это того стоит. Если Хинде говорит правду, то это означает, что она не только спасет жизни будущих жертв, но и окажется человеком, сумевшим получить у Эдварда Хинде решающую информацию. Совершенно самостоятельно. Она, и никто другой. Это навсегда сделает пребывание Себастиана в группе излишним. Ведь если она сумеет раскрыть это дело, разве они когда-нибудь опять сочтут, что им необходим какой-то Себастиан Бергман? Никогда.