Сэм Гэссон - Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель

Возможно, эмоции Джима отразились на его лице, потому что Терри добавил:

– Вижу, тебе не нравятся эти слова… Да, я ими не горжусь. Мой адвокат говорит, что я должен представить себя в более выгодном свете. Но я просто рассказываю все как есть, и грубые слова еще не делают меня убийцей.

– Что Поппи на это ответила?

– Она сказала, что с ним все было иначе. Мягче, нежнее. То, что произошло потом, сразило меня наповал. Я сказал, что сейчас покажу, каким нежным я могу быть, и потянулся, чтобы поцеловать ее. Поппи отказала мне, оттолкнула меня и, когда я снова попытался ее поцеловать, дала мне пощечину. А что случилось дальше, ты и сам знаешь.

– И все же расскажи. Ты по-прежнему подозреваемый номер один. Я пытаюсь доказать твою невиновность.

– Я просто вышел из себя и не горжусь этим.

– Ты изнасиловал Поппи?

– Да.

– В гостиной?

– Все началось на кухне. Поппи вывернулась у меня из рук и убежала в гостиную. Я попытался успокоиться, но не смог, поэтому последовал за ней. Мы стали бороться. Наконец Поппи вырвалась – я же был пьян и едва держался на ногах.

– Что значит «боролись»?

– То и значит. Возможно, я ударил ее, точно не помню. Поппи вырвалась, я погнался за ней на кухню, где все и произошло.

– Как ты ее изнасиловал?

Терри скривился; было очевидно, что он не желает отвечать.

– Тело Поппи было покрыто синяками и порезами, – пояснил Джим. – Я просто хочу отделить эти травмы от ран, которые оказались смертельными. Если кратко, изнасилование и убийство должны рассматриваться как два разных, не зависимых друг от друга действия.

– Я был очень пьян, в таких случаях память иногда бывает избирательна.

– Услышав о потере памяти, жюри присяжных отвернется от тебя.

Зверь, живущий в Терри Раттере, отступил. Мужчина заговорил тихо, словно каждое слово причиняло ему боль.

– Возле мойки я заломил Поппи руку.

– Продолжай.

– Я развернул ее и бил кулаком по спине, пока она не подчинилась.

– Это объясняет синяки на спине. Насколько сильно Поппи сопротивлялась?

– Сначала она царапалась, отбивалась локтями, а затем сдалась.

– А откуда взялась кровь на твоих джинсах?

– Наверное, я поцарапал кольцом гематому у нее под глазом.

– Но ты не носишь обручального кольца.

– Носил.

– Однако не в то утро, когда я тебя разбудил. Я прекрасно помню, что заметил отсутствие кольца. И сейчас его на тебе нет.

– Возможно, я потерял его ночью. Или оно упало. В любом случае…

– Ты не помнишь, – угрюмо закончил за него Джим.

Терри вытянул руки, демонстрируя толстые пальцы и отсутствие кольца.

– Я рассказал тебе все, что помню. Если бы я мог воспроизвести детали, это было бы гораздо лучше.

Джим несколько минут изучал свои записи. Все это время Терри сморкался, и так сильно, что рукава его робы забрызгало кровью.

– Когда я нашел Поппи утром, на ней была пижама, – сказал Джим, пролистывая страницы. – Она переоделась, когда пришла домой?

– Да.

– А во что ты был одет, когда она пришла?

– В гавайскую рубашку, которая была на мне, когда я делал Поппи предложение. Это была своего рода демонстрация. Рубашка стала мне мала, но я надеялся, что жена оценит этот жест. Думал, это будет забавно…

– А Поппи надела пижаму?

– Да.

– Почему?

– Она говорила, что в офисе горячей линии пахнет болотом.

– Странно, что она надела пижаму, в то время как ты был в такой особенной рубашке.

– Похоже, ты подвергаешь меня перекрестному допросу!

– Я просто проговариваю факты.

– Поппи сказала, что ее одежда плохо пахнет и она хочет освежиться.

– Она приняла душ или ванну?

– Об этом я не знаю.

Судя по голосу, Терри начал защищаться.

– Где сейчас эта рубашка? – спросил Джим. – Когда я разбудил тебя, на тебе был джемпер.

Терри немного подумал, затем ответил:

– Перед тем как идти в паб, я переоделся. Как я уже говорил, рубашка была мне мала.

– Где сейчас эта рубашка?

– Не знаю, не помню.

– Хорошо, – пробормотал Джим, не в силах скрыть сомнение. Занеся карандаш над блокнотом, он записал ответ Терри.

– В котором часу ты пришел в «Свинью и свисток»?

– Я был уже пьян. Помню, как оставил Поппи на кухне, а затем поплелся в паб. Дальше – полный провал. Я не знаю, в котором часу это было.

– И что было потом, тоже не помнишь?

– Нет.

– Вообще ничего?

– Ничего.

Именно эта часть рассказа казалась Джиму наиболее лживой. Он ни разу не сталкивался с ситуацией, когда в результате сильного опьянения у человека случались провалы в памяти. Такие отговорки простительны подросткам, но в зале суда никакой силы не имеют.