Эллисон Майклс - Лицо смерти

Её родители винили во всём меня, ни разу не навестили в больнице и даже не позвонили, чтобы узнать о моём самочувствии. Всего за пять минут я потерял всё в той катастрофе.

Когда меня выписали, чтобы долечиваться дома, я избегал зеркал. Почти все отправились на помойку, последнее в прихожей я же завесил покрывалом. Не знаю, что я боялся увидеть там больше – шрамы от ожогов, которые превратили меня в чудовище, или глаза убийцы, из-за которого погибла невероятная женщина.

Я не выходил из дома ровно три месяца и восемь дней. Продукты и минимум необходимого заказывал в доставке, с работы меня уволили, и я их не виню. Выплатили щедрое жалование, на которое можно прожить ещё достаточно долго, но у меня остались и кое-какие личные сбережения. Меня не волновало будущее, поэтому я не особо считал, сколько банкнот завалялось в кошельке.

Первая попытка выбраться из удручающих стен закончилась тем, что все люди обходили меня стороной, дети принимались плакать и указывать пальцем. Даже соседский пёс начал шарахаться, прячась при виде меня за забор. И я их не винил.

Время от времени ко мне заходили сиделки из больницы или медсёстры, чтобы проверить состояние кожных покровов и процесс затягивания. А может и удостовериться, что я не наложил на себя руки.

Дважды я пытался покончить с собой. Вешался на люстре и оставлял включённым газ.

Меня обдало жаром, будто кто-то поднёс горелку прямо к коже.

В первый раз выбрал неудачное время – как раз постучалась сиделка. Я долго не отвечал, поэтому она прошлась к заднему двору и увидела мою болтающуюся фигуру в окне. Вызвала помощь, а сама разбила стекло и срезала верёвку. Тогда за мной закрепили человека, который следил за моим состоянием и постоянно отслеживал мои перемещения. Я отчитывался ему каждые два часа, затем каждые четыре. Во второй раз я оставил гореть конфорку и закупорил все выходы. Я почти довёл дело до конца, но от нехватки воздуха образ жены привиделся мне на кухне. Она стала тем знаком, который вернул меня назад, заставил открыть окна и выключить газ.

Я винил себя и всё ещё виню, несмотря на то, что следователи, прибывшие на место происшествия, сотни раз повторяли мне, что водитель грузовика заснул за рулём и протаранил нас. Кстати, он-то отделался двумя переломами. Но вот от тюрьмы отделаться ему не удалось. Я пришёл на слушание. Постарался затеряться в переполненном зале, нашёл место в заднем ряду у самого выхода. Судья назначил ему каких-то пять лет. Пять лет за жизнь моей жены. Пять лет за те сорок, что она ещё могла бы прожить.

Я мог бы писать вам ещё долго. Если, конечно, вы всё ещё читаете. Я не прошу жалости или сострадания. Я лишь прошу вас попытаться помочь мне увидеть смысл в этой жизни. Почему-то мне кажется, что вы знаете, как это сделать.

Я так и отложила недоеденный бутерброд и откинулась на спинку кресла, уставившись на экран. Ко мне обращались многие. Не только избалованные и распустившиеся дети таких же родителей или люди с надуманными проблемами. Были среди них и несчастные женщины и мужчины с непростыми историями жизни, которые хотели найти себя, своё значение в этом мире или, если хотите, божий замысел, без которого явно не обходилась ни одна их беда. Но Итан Мёрфи переплюнул всех.

Для меня его судьба была особенно знакома. Когда мне было девятнадцать, родители разбились на машине, когда ехали в ресторан отпраздновать двадцатую годовщину свадьбы. Они были так счастливы, так ждали вечера, чтобы побыть наедине и вспомнить всё то, через что прошли вместе. Я осталась дома и готовилась к экзаменам. В последний раз я видела их сияющие лица, когда закрывала за ними дверь. Словно помолодев на десяток лет, они резво запрыгнули в старенький форд. Три часа спустя на пороге появился полицейский и сообщил, что тот самый форд слетел с моста, когда его протаранил водитель доджа, гнавший под сто двадцать миль в час.

Тогда мне казалось, что моя жизнь закончена, что я слетела с моста вместе с родителями. И, несмотря на то, что меня даже не было с ними в машине, я испытывала чувство вины. В то время мне казалось, что я должна была остановить их, не выпускать за порог, но только пройдя лечение у психолога и собственную «школу» жизни и психотерапевтической практики, я поняла, что ни в чём не была виновата.

С мистером Мёрфи всё обстояло куда как серьёзней. Он сам сидел за рулём, он сам пострадал так сильно, что не может смотреть в зеркало. Не каждый справится с подобной судьбой, примет такую жизнь. Я не могла пройти мимо, поэтому не раздумывала ни минуты и набрала ответ.