Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса

– Оружие, несомненно, имеет весьма древнее происхождение, – заметил Холмс, изучая острие сквозь свое увеличительное стекло. – Да, а в какое именно место был нанесен им удар?

– Череп сквайра Аддлтона был расколот им сверху донизу, как гнилое яблоко, – ответил Лестрейд. – Можно считать чудом, что он оставался в сознании, пусть и столь короткое время. Но это чудо обернулось против мистера Верзитона, – удовлетворенно добавил он.

– Насколько я понял, сквайр успел назвать его имя?

– Он едва слышно прохрипел что-то вроде «Верзитон», то есть произнес имя настолько правильно, насколько это было в силах умирающего человека.

– С этим трудно спорить… Но, простите, кто это? Нет, мэм, не подходите ни на шаг ближе, умоляю вас. На камин в данный момент женщине лучше не смотреть.

В комнату буквально ворвалась худенькая изящная девушка, облаченная в траурные одежды. Ее темные глаза лихорадочно блестели на фоне бледного лица, а руки она заломила перед собой в невыразимом отчаянии.

– Спасите его! – вскричала она жалобно. – Он ни в чем не виновен. Могу поклясться чем угодно! О, мистер Шерлок Холмс, спасите моего мужа!

Ее мольба тронула сердца всех нас, и даже, как мне показалось, Лестрейда.

– Я сделаю для этого все, что в моих силах, мэм, – мягко сказал Холмс. – Но сначала я попрошу вас рассказать о своем муже.

– Уверяю вас, что он добрейший из людей.

– Охотно верю. Но мне нужно, чтобы вы описали его. К примеру, на ваш взгляд, он выше ростом, чем был сквайр Аддлтон?

Миссис Верзитон бросила на Холмса удивленный взгляд.

– Боже мой, конечно же, нет! – воскликнула она. – Рост сквайра значительно превышал шесть футов.

– Так. А теперь, мистер Винсент, не могли бы вы в точности сообщить, когда именно сквайр впервые начал продавать отдельные части своих владений?

– Первая такая сделка была совершена еще два года назад, со времени второй прошло около шести месяцев, – с готовностью, но торопливо ответил юрист. – А сейчас, мистер Холмс, если мое присутствие здесь больше не требуется, я бы проводил миссис Верзитон обратно в гостиную.

Мой друг лишь поклонился в ответ.

– Нет никакой необходимости дольше задерживать миссис Верзитон в таком месте, – сказал он. – А мне хотелось бы переговорить с дворецким.

Пока мы ждали, Холмс подошел к открытому окну и, заложив руки за спину и уперев подбородок себе в грудь, стал всматриваться в простиравшуюся позади дома равнину. Вернувшийся за письменный стол Лестрейд покусывал кончик своей ручки и с любопытством наблюдал за Холмсом.

– А, вот и вы, Морстед! – приветствовал старика Холмс, когда дворецкий вошел в зал. – Не сомневаюсь, вы преисполнены желанием сделать все, чтобы помочь мистеру Верзитону, и спешу вас заверить, что мы прибыли сюда с той же целью.

Взгляд Морстеда нервно метался между Лестрейдом и Холмсом.

– Прошу вас, успокойтесь, – продолжал мой друг. – Уверен, вы сможете оказать нам содействие. Припомните, к примеру, не получал ли сквайр каких-либо писем с вчерашней вечерней почтой?

– Да, было одно письмо. Точно так, сэр.

– Хорошо! Не могли бы вы поделиться с нами подробностями?

– Боюсь, что нет, сэр. Это был обыкновенный дешевый конверт, какими обычно пользуются в наших краях, и штемпель на нем тоже был местный. Но вот что меня удивило… – старый слуга колебался, словно не зная, как продолжить.

– Что же именно вас удивило? Возможно, нечто в поведении сквайра? – спросил Холмс без своего обычного напора.

– Да, сэр, так оно и было. Как только я, значит, письмо ему передал, он вскрыл конверт и стал читать. А потом я посмотрел на его лицо и был только рад поскорее убраться из комнаты. Позже, когда я вернулся, сквайр уехал из дома, а в камине лежали обугленные остатки сожженного письма.

Холмс потер ладони.

– Ваша помощь поистине неоценима, Морстед, – сказал он. – А теперь напрягите, пожалуйста, память. Как вам, возможно, известно, шесть месяцев назад ваш хозяин продал участок земли. Не припомните, чтобы он тогда получил подобное письмо?

– Нет, сэр.

– Что ж, это можно понять. Спасибо, Морстед, думаю, что на этом все.

Нечто в голосе Холмса заставило меня внимательнее взглянуть на него, и я поразился происшедшей с ним перемене. В глазах блестело возбуждение, а на щеках проступил легкий румянец.

– Присядьте, Уотсон, – велел он. – Нет, лучше туда, на табуретку.

Затем он достал из кармана свою лупу и приступил к осмотру.

Наблюдать за ним было увлекательнейшим занятием. Пятна крови, очаг и каминная полка, каждый участок пола подвергались методичному и тщательному обследованию по мере того, как Холмс, опираясь на ладони и колени, переползал с места на место, причем кончик его носа едва не касался паркета, а увеличительное стекло в его руке время от времени поблескивало, попадая в лучи предзакатного солнца.