Алессандра Торре - Ложь во благо

Она счесывала босые ступни о раскрошенные ракушки, но не обращала внимания на боль, несясь по дорожке и выкрикивая имя сына.

Скотт поднял голову и дергано остановился, выглядя изможденным, когда его губы дрожа сложились в улыбку. Он медленно поднял руки, и она бросилась в них.

Невероятным образом ее сын вернулся домой.

Слушая голосовое сообщение от Джона Эбботта, я задумалась, убьет ли он в этот день свою жену.

– Доктор Мур, – неровно, взволнованно прохрипел он. – Перезвоните мне. Она уйдет от меня к нему. Я знаю. Это случится.

Джон – который всегда приходил за пять минут до начала наших консультаций в выглаженных вещах и безупречно опрятный, который выписывал мне чеки до боли аккуратными печатными буквами, – звучал так, будто разваливался на куски. Я дослушала сообщение до конца, а потом нажала на экран, включая его заново.

Вздохнув, я перезвонила ему. За год наших психиатрических консультаций я определила, что Джон страдает патологической ревностью. Первые два месяца мы фокусировались на его жене и ее предполагаемой увлеченности садовником. Джон противился поведенческой терапии и решительно отказывался принимать фенотеазины. После недель настоятельных призывов он прислушался к моему совету и уволил садовника, что разрешило ситуацию. Теперь он нашел новый источник беспокойства – их соседа. Его подозрения казались необоснованными, что нельзя было бы назвать поводом для беспокойства, если бы он, помимо этого, не испытывал нарастающего побуждения убить жену.

Ожидая ответа, я открыла холодильник и достала литр молока. Был ли Джон Эбботт на самом деле способен убить свою жену – спорный вопрос, но все же тот факт, что он почти год обдумывал это, был серьезным тому подтверждением.

Он не ответил, поэтому я сбросила звонок и положила телефон на столешницу. Я налила стакан молока, а затем отодвинула жесткий тюль и выглянула в окно над раковиной. Сквозь тонкий слой пыльцы я увидела, как моя кошка топчется по отполированному красному капоту кабриолета. Я попыталась привлечь ее внимание, постучав по стеклу.

– Эй!

Клементина меня проигнорировала. Я одним глотком допила молоко и сильнее постучала в окно. Никакой реакции.

Сполоснув стакан, я поставила его на верхнюю полку посудомойной машины и взглянула на телефон. Это был первый раз, когда Джон Эбботт позвонил мне на мобильный. В отличие от Рика Бикона, не способного даже договориться о встрече без моего одобрения, Джон был из тех клиентов, которые воспринимают просьбу о помощи как признак слабости и несостоятельности. Для него оставить голосовое сообщение во вторник утром было серьезным шагом. Может, он подловил Брук? Или же его паранойя и ревность достигли пика?

Она уйдет от меня к нему. Я знаю. Это случится.

Для мужчины вроде Джона утрата могла стать концепцией, способной сломать его мир, особенно когда он был всецело сфокусирован на жене, которую воспринимал искаженно. Эта сфокусированность переросла в одержимость, пронизанную нитью жестокости, граничащей с маниакальностью.

Я снова позвонила ему, и моя обеспокоенность возрастала с каждым безответным гудком. В моей голове возникли непрошенные предположения. Фармацевт с безупречным почерком и двумя пропущенными консультациями в этом месяце, стоящий с окровавленным ножом в руке над своей женой.

Нет, исправила я себя. Не ножом. Не с Брук. Это было бы что-то другое. Что-то менее очевидное. Яд. Это была его последняя фантазия.

Я взглянула на часы микроволновки. Он звонил мне больше двух часов назад. За два часа могло произойти все что угодно. Это моя расплата за позднее пробуждение. «Эмбиен», в три часа ночи показавшийся мне отличной идеей, стоил мне этого пропущенного звонка.

Еще один звонок, сказала я себе. Я собиралась немного подождать, а потом позвонить еще раз и заняться другими делами. Одержимость, как я часто напоминала своим клиентам, никогда не влияла на внешние ситуации. Она только усугубляла внутренние переживания, а с ними и все вытекающие действия и решения.

Я поджарила тост и съела его, медленно и сосредоточенно жуя, пока сидела в столовой и смотрела на телефоне серию «Сайнфелда». Протерев столешницы, вернув хлеб в пакет и помыв руки, я позвонила ему снова.

Он проигнорировал мой звонок, как и в первые два раза.

В девять сорок пять, когда я направилась в офис на первую консультацию, Джон Эбботт не появился на свою смену в аптеке «Брейерс».