Ирса Сигурдардоттир - ДНК

– К сожалению, я ничего не могу сказать по этому поводу. Но, думаю, все в скором времени прояснится. – Фрейя старалась не выказать ни единой эмоции, чтобы соседка не могла истолковать ее по-своему.

Та ответила не сразу. Будто сбившись с фокуса, какое-то время смотрела не на Фрейю, а на что-то позади нее. Потом снова заговорила:

– Мне вообще хочется пожаловаться на то, как с нами обращаются, в особенности со мной. – Теперь она говорила гораздо быстрее, будто предвидя окончание разговора, что было признаком развитой интуиции.

– Я не могу этому препятствовать.

Мелькнувшее было на лице женщины негодование сменилось смирением.

– Конечно, я не стану этого делать, но мне кажется, это просто элементарное уважение – ввести меня в курс. Я же не кто-то посторонний, никак не связанный с этим. Я живу по соседству, и это именно я нашла мальчиков. Я, можно сказать, причастна к делу. По крайней мере, как свидетель – меня опрашивали. Разве не положено объяснять свидетелям суть происшествия, к которому они причастны?

– Нет, это так не работает. – Фрейе очень хотелось, чтобы женщина ушла прежде, чем сама она примерзнет к дорожке. – С вами наверняка поговорят еще раз, и тогда, возможно, вы узнаете об этом деле больше, чем сейчас. Но я не связана с ним таким образом, чтобы могла сообщить вам какую-либо информацию. К сожалению.

Фрейя повернулась к дому, тем самым поставив точку в разговоре. За спиной послышались удаляющиеся шаги соседки. Теперь Фрейя увидела, что привлекло ее внимание в конце их беседы: в приоткрытой двери дома, с явно недовольной миной, стоял Хюльдар. Во рту Фрейи, как по волшебству, снова возник противный привкус утренней яичницы. Она вовсе не ожидала его увидеть – в отделении было предостаточно полицейских, кто мог бы ей здесь попасться. После того как прошла их встреча в Доме ребенка, Фрейя была уверена, что Хюльдар будет стараться избегать ее. Но, возможно, он был даже более странным, чем она предполагала. Гордо выпрямившись, Фрейя ответила ему той же миной.

Подойдя ближе, она увидела поблескивающую за плечом Хюльдара расписанную вручную табличку с именами жильцов дома. В уголках таблички были нарисованы цветы, почти стертые дождями; теперь от них остались только стебельки с редкими лепестками. Но черный шрифт устоял, и сейчас имя Элизы неприятно четко выделялось там во второй строчке. В остальном это был самый обыкновенный вход в семейный дом: прислонившись к стене, стояла пара сложенных вместе санок, в углу у самой двери – новенькая лопата для снега; вряд ли кто-то будет пользоваться ею в ближайшее время.

– Здравствуй.

Фрейя посчитала лишним протягивание руки для приветствия – ей не хотелось прикасаться к этому человеку. К тому же рукопожатие казалось какой-то дурацкой формальностью в этом печальном месте.

– Здравствуй.

Хюльдар был не в духе – возможно, тут сказывалась усталость: он был с темными мешками под глазами, небритый и какой-то помятый. Фрейе показалось, что он был в той же одежде, в которой явился вчера на провалившийся опрос в Дом ребенка. Но когда Хюльдар снова заговорил, пропуская Фрейю в дом, она поняла, что дело тут не только в бессонной ночи.

– Когда я пригласил тебя сюда, я не предполагал, что ты вообразишь себя официальным спикером полиции. Мы в силах справиться с этим сами, без помощников.

Фрейю это задело.

– Я всего лишь ответила женщине, что не могу ничего сказать по этому делу!

Хюльдар смутился и, покраснев, прокашлялся:

– О! Извини, эти соседи пасут нас с того момента, как мы сюда прибыли; буквально сидят в засаде. Оба, и муж, и жена, изнывают от любопытства. – Он виновато улыбнулся. – Тут у нас многие поддались на разговоры с ними, и мне пришлось их распекать, так что это я по инерции…

– Ладно… успокойся.

На самом деле это не было «ладно». Фрейя не выносила выговоров – никогда и ни в каком виде. Тем более от него и тем более незаслуженно! Она пришла сюда взять кое-какую одежду и другое необходимое для детей Элизы. Их родные не получили разрешения на посещение дома, даже отец детей, и Фрейя поэтому согласилась помочь, несмотря на то что опаздывала на обед с подругами. Ей казалось, она делает полиции одолжение, – и, естественно, надеялась на другой прием.

Фрейя осторожно обошла стоявшую в коридоре вешалку, увешанную куртками, шапками и шарфами – по большей части ярких детских расцветок. Пол был буквально усыпан детской обувью, будто дети сфутболивали с себя ботинки, еще не войдя в дом.