Гилберт Честертон - Конец Пендрагонов

– Очень хорошее вино, – заметил отец Браун и с серьезным видом поднял свой бокал. – Но, как видите, я никудышный винопийца, – добавил он, когда несколько капель вина вдруг пролилось на скатерть. – Прошу великодушно извинить меня.

Священник выпил и поставил бокал на стол. Его лицо оставалось бесстрастным, но рука дрогнула в тот самый момент, когда он заметил лицо, заглядывавшее в садовое окно прямо за спиной Адмирала – лицо смуглой девушки, темноволосой и темноглазой, очень юное, но похожее на трагическую маску.

После небольшой паузы отец Браун снова заговорил в своей обычной мягкой манере.

– Адмирал, не будете ли вы добры оказать мне услугу? – спросил он. – Разрешите мне и моим друзьям, если они пожелают, провести сегодняшнюю ночь в вашей башне. Известно ли вам, что в моем деле изгнание нечистой силы – едва ли не главная обязанность?

Пендрагон вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед перед окном, за которым мгновенно исчезло девичье лицо.

– Говорю вам, там ничего нет, – с нарастающей яростью заговорил он. – Это единственное, в чем я твердо уверен. Вы можете называть меня атеистом – я и есть атеист.

Он резко повернулся к отцу Брауну, и священника поразило выражение болезненной сосредоточенности на его лице.

– Это совершенно обычное дело, – повторил он. – Никакого проклятия не существует.

– В таком случае не может быть никаких возражений против моей просьбы провести ночь в вашем чудесном летнем домике, – с улыбкой сказал отец Браун.

– Совершенно нелепая идея! – заявил Адмирал, выстукивая пальцами дробь на спинке стула.

– Прошу прощения за все, – произнес Браун самым сочувственным тоном, – включая пролитое вино. Но мне кажется, вы более серьезно относитесь к истории о пылающей башне, чем хотите показать.

Адмирал Пендрагон опустился на стул почти так же резко, как встал. После небольшой паузы он сказал приглушенным голосом:

– Можете сделать это на свой страх и риск. Но не стоит ли вам стать атеистом, чтобы сохранить рассудок посреди всей этой чертовщины?

Три часа спустя Фэншоу, Фламбо и священник все еще бродили по темному саду. До двух его спутников постепенно начало доходить, что отец Браун не собирается ложиться спать ни в башне, ни в доме.

– Думаю, этот газон нуждается в прополке, – мечтательно произнес он. – Если бы я нашел мотыгу, то сам бы взялся за дело.

Друзья последовали за ним, посмеиваясь и отговаривая его от этой затеи, но отец Браун был настроен очень серьезно и даже произнес невыносимо нравоучительную проповедь, где объяснил, что каждый может найти себе какое-нибудь небольшое занятие, полезное для других. Он так и не нашел мотыгу, зато взял старую метлу из веток и принялся энергично сметать с травы опавшие листья.

– Всегда найдется какое-нибудь полезное занятие, – повторил он с глуповатым добродушием. – Как говорит Джордж Герберт: «Кто подметает в адмиральском саду в Корнуолле, чтит заповеди Твои, и воздастся ему по делам его». А теперь пойдем поливать цветы, – добавил он, внезапно отбросив метлу.

Со смешанными чувствами друзья смотрели, как священник разворачивает длинный моток садового шланга.

– Полагаю, сначала красные, потом желтые, – задумчиво сказал он. – Земля выглядит суховатой, вам не кажется?

Он повернул маленький кран, и из форсунки ударила мощная струя воды, прямая и плотная, как стальной стержень.

– Осторожнее! – воскликнул Фламбо. – Смотрите, вы срезали головку тюльпана.

Отец Браун сокрушенно посмотрел на обезглавленный цветок.

– Вот уж действительно, не лечит, а калечит, – пробормотал он и почесал затылок. – Какая жалость, что я не нашел мотыгу! Посмотрели бы вы, как ловко я управляюсь с ней. Кстати об инструментах, Фламбо: у вас при себе трость со вкладной шпагой, которую вы обычно носите? Вот и хорошо, а Сесил может взять саблю, которую Адмирал бросил у ограды. Какая серая мгла вокруг!

– С реки поднимается туман, – сказал недоумевающий Фламбо.

В следующее мгновение на высоком бортике террасированного газона с канавками для стока воды появилась массивная фигура волосатого садовника.

– Эй, вы! – грозно проревел он, размахивая граблями. – Положите этот шланг и отправляйтесь в…

– Я ужасно неуклюжий, – слабым голосом отозвался отец Браун. – Знаете, сегодня я пролил вино за обедом.

Он сделал неловкий извиняющийся жест и повернулся к садовнику, держа в руке шланг, из которого по-прежнему хлестала вода. Залп холодной струи прямо в лицо был подобен удару пушечного ядра: садовник зашатался, поскользнулся и упал на спину. Его сапоги взметнулись вверх.