Борис Баделин - Капитан Рубахин

Отец встал из-за стола, обнял за плечи плачущую мать и добавил:

– А тебя мы с мамой всегда любим и ждём. Как и нашего внука или внучку – кого Бог даст!

Единственным отступлением от сказанного стал звонок в Опорск из министерства культуры. Наташу порекомендовали местному музею в качестве научного сотрудника.

Лучшая столичная подруга Вероника, с которой они дружили ещё с пятого класса, насмерть сражённая новостью о скоропостижном замужестве Натальи, естественно, заинтересовалась – что это за провинциал такой, победивший в конкурсе за её сердце всю толпу столичных поклонников?

Наталья задумалась, подбирая объяснение попроще.

– Помнишь, как года три назад зимой мой папа возил нас на какую-то лесную базу, на охоту, и там, у хозяина, жил настоящий волк? – спросила она.

– Конечно! – Вероника округлила глаза. – Ух, красавец! Я когда на него смотрела, у меня мурашки по спине бежали!

– Ну, и сравни его с начёсанными пуделями и прочими кокерами в бантиках на собачьей выставке…

– О-у-у! – глазки у подруги игриво заблестели. – Дикий зверь в постели?

– Да не в этом дело! – засмеялась Наталья. – Он настоящий мужик, понимаешь? В нём нет лоска, но зато нет фальши!

Подруга её так и не поняла…

Любовь – очень действенный анестетик, который позволяет людям не ощущать даже самых острых житейских невзгод. Наташа готовила еду на общей кухне, мылась в тесном душе, который был главной роскошью в их с Рубахиным семейном гнезде, и ездила на работу в переполненном трамвае.

Если бы кто ей заранее сказал, что на всё это она поменяет свою удобную и размеренную столичную жизнь, она бы никогда не поверила.

В милицейском общежитии, где Василий раньше не столько жил, сколько ночевал или отсыпался днём после ночных операций, произошли разительные перемены. Старую железную кровать в комнате сменил мягкий угловой диван, стены украсила пара симпатичных картин, написанных опорскими художниками, появились шторы на окне и некоторые другие мелочи, которые сразу превратили рубахинскую ночлежку в довольно уютное гнёздышко.

Теперь уже, как ни отмахивался Василий, Наталья всё больше узнавала про его работу. И чем больше узнавала, тем больше убеждалась, что ему всё это нужно бросать. Скупые рассказы мужа резко переворачивали её представления не только о милицейской работе, но и о реальной жизни в целом.

Зарплата у них была просто издевательской. Практически все сослуживцы Рубахина постоянно искали, где подработать. Но делились они в этом на несколько категорий: первые – «выкручивались», то есть, нанимались менты сопровождать грузы, красили машины в автосервисах – соглашались на любую работу вне службы, и дома их почти не видели, а если видели, то смертельно усталыми или спящими.

Оставаясь честными, они, естественно, оставались и бедными. «Зарабатывали» себе честные менты ещё и грыжи, и язвы, и тяжёлые неврозы из-за хронического переутомления, повседневной сухомятки и нескончаемых стрессов, лечимых алкоголем.

Эта первая категория была первой и в очереди на отправку в горячие точки, где им платили какие-то «боевые» деньги – тоже смешные, поскольку Наталье было известно, сколько получали тупые клерки в некоторых столичных госкомпаниях лишь за то, что просто сидели в своих уютных офисах с девяти до восемнадцати часов.

Другие менты – «крутились». Денежные знаки ими добывались совсем другими путями и в других количествах. Представители этой категории уже не ездили на трамваях или даже на «Жигулях» – они катались на иномарках – кто на подержанных, а кто и на новых моделях. «Крученые» менты по заказам крупных торгашей выжимали с рынка их конкурентов, добывали коммерсантам нужную информацию, нередко обеспечивали «крышу» и откровенно преступным группировкам.

Деловые давили честных морально и вытесняли их физически с перспективных должностей или вовсе за пределы службы.

Некоторые умудрялись балансировать между первыми и вторыми, но таких было мало, и однажды они неизбежно занимали место по ту или иную сторону черты.

Ну, и последняя группа – это менты, которые по-мелкому шакалили и крысятничали в ларьках, на рынках, на улицах – пытались, короче, урвать лишнюю копейку, где придётся. По блатной иерархии их следовало бы отнести к разряду «опущенных».

Нет, Наташа не была слепой избалованной дурочкой, она и раньше знала, что вокруг творится немало мерзостей, но это были представления со стороны, и её лично очень многое до сих пор не касалось.