Александр Воронецкий - Иногда и дилетанта полезно выслушать

«Окажется попутчик шофера приезжим, откуда мы предполагаем – завтра у меня соберемся," – он глянул на часы, – "в десять утра. И наметим, что делать дальше. Будет железнодорожником – все, отбой, считаем ваши предположения красивой сказкой." Он сделал паузу, что бы его слова мы прочувствовали получше: "Все до вас дошло правильно?"

"Дошло," – почти хором откликнулись я и Дока; и закрутились на стульях.

Через пять минут мой помощник, что бы не нервировать начальство, заводил Урал ехать в партию. Не забыв напомнить: "Вернешся – сразу ко мне!" А еще через десять я сидел рядом с Михаилом в Уазике, катящем по ведомственному асфальту в сторону железнодорожного переезда.

Три домика из красного кирпича под красной черепицей – вот и весь разъезд. В двух видны следы обитания – на окнах занавески, возле дверей лежит какой-то инструмент. Третий дом явно нежилой – отсутствуют стекла в окнах, входная дверь полусорвана, висит на одной верхней петле.

Встречать нас никто не торопился, пришлось шагать до ближайшего крыльца.

«Вымерли все, что ли?» – предположил Михаил, и постучал кулаком по входной двери. Никакого эффекта.

"Или под кайфом все?" – предложил другое объяснение и толкнул дверь в прихожую, оказавшуюся незапертой. Следующую, из прихожей в комнату, открывать не пришлось – была распахнута настежь, и откуда то изнутри доносились звуки человеческого присутствия.

"Есть тут кто живой?" – очень громко вопросил опер, прежде чем заглянуть в помещение. Оттуда кто-то уже спешил, и через секунду нарисовалась заспанная бабенка, отнюдь не испуганная нашим появлением.

"Здрасьте, мы из милиции", – представился опер, из-за спины которого я следил за развитием событий. Бабенка в ответ кивнула головой, и ответила не по теме:

"Лешки нет, на линии где-то."

Михаил, входя в комнату(а я за ним), изобразил на лице улыбку:

"А нам он и не нужен! Мы к тебе, красавица!"

Бабенка в момент повеселела:

"А чо надоть?"

"Поговорить, хозяюшка!" – объяснил опер, – "Присесть к столу приглашаешь?"

"А садитесь, – согласилась баба, – "в ногах правды-то нет!"

Через десять минут мы знали о попутчике Коваленко многое. Зовут Генка, фамилия неизвестна; на разъезде его знают давно – приезжает часто по теплу, т. е. не зимой; живет по несколько дней, потому как в Мирном ему остановиться не у кого, а дела там есть. Откуда приезжает? А где-то за Солне-чным живет, какой-то там поселок, и речка есть – привозит с собой рыбку сушеную. Ну и водочку. В общем, мужик не жадный, тихий. Ночует в соседнем доме, там есть комната с отдельным входом; ему кровать железную поставили, матрас выделили.

Но днем на разъезде не сидит: с утра пешком идет к асфальту, дальше на попутке до Мирного. Назад возвращается к вечеру, всегда с пивом – мужиков порадовать. Когда появился в последний раз? А в прошлое воскресенье; сегодня домой уехал, но обещал вернуться, мужики ждут – рыбки сушеной привезет под пиво.Когда приезжал раньше? Точно не помнит, но по весне – травка зазеленела. Жил с неделю, потом уехал. Еще раз приезжал после майских праздников, где-то перед днем победы. Но пробыл недолго. Переночевал, с мужиками пару бутылок выпил и все, уехал, какие-то дела у него дома. Что делал в Мирном? Баба пожала плечами: а кто знает, отсюда не видно.

Прошли ко второму на разъезде жилому дому, бабенка впереди проводником. Я и Михаил задержались на крыльце – что-то у них в комнатах не очень чисто и ароматы можно сказать не радующие. Бабенка в дом зашла, вернулась назад с мужиком, как и она поначалу, таким же заспанным. Бабенку отправили домой, чему та не обрадовалась; мужика Михаил начал распрашивать про гостя.

Ничего нового, все услышенное от бабенца он повторил чуть ли не слово в слово. Оставалась надежда на комнату, где обитал гость Генка. Вслед за мужиком дом обошли и с противоположной стороны обнаружилась дверь в изолированную от других комнату. Конечно, на ней никаких замков. Зашли. Обшарпанные стены с остатками обоев, раздолбанный стол, такой же стул; железная кровать с голым замызганным матрасом и десятком старых журналов на нем. На столе несколько немытых стаканов, жестяная банка с горой окурков, тарелка с крошками и кусочками хлеба. Пол, похоже, тряпки не видел никогда, а веник – не чаще раза в год. Запах в комнате – не приведи господи.

В таком убожестве выживают разве что бомжи. Может Гена и есть бомж, или бродяга? Нет, не похоже. Если верить словам бабенки и этого вот мужика – при деньгах он был, работяг местных постоянно пивом и водочкой угощал. Михаил от мыслей в ненужном направлении отвлек: