Джейн Шемилт - Дочь

– Ничего. Впрочем, я с ним об этом еще не говорила. Он так занят, – я виновато улыбнулась. – Нам все недосуг поговорить. Только начнем, как кто-то один обязательно засыпает.

Фрэнк пожал плечами.

– Бог знает, как ты везде успеваешь. У нас только один ребенок, и Кэти сидит дома. О работе нет и речи.

Ну что на это скажешь? Не так уж трудно везде успевать, если точно знаешь, чего хочешь. Тут нет никакого волшебства. Я просто научилась прыгать из одного существования в другое, иногда даже не замечая. Конечно, дети при этом предоставлены сами себе. Тут есть и плюсы, и минусы. Вот сейчас я расплачиваюсь за слишком большую самостоятельность Наоми. Ну что ж, подожду, пока она наконец смягчится, тогда и поговорим. Уверена, скоро ей понадобится моя помощь.

И все равно, у меня нет сомнений, что она счастлива. Так же, как я и Тэд. Так же, как все мы.

Дом, где жили Прайсы, находился недалеко от порта. От клиники примерно миля. Район у реки было не узнать. Все старые складские помещения снесли, а на их месте построили современные офисные здания и спортзал. Однако улица, где жили Прайсы, осталась прежней. До нее эти новшества не дошли.

Я поставила автомобиль у обочины и пошла искать дом четырнадцать. Но это оказалось не просто. Номера на домах отсутствовали. В некоторых разбитые окна были заложены картоном. У одного дома в палисаднике в грязи стоял сломанный телевизор. Пришлось искать помощи у юношей, сгрудившихся у мотоцикла, блеск которого резко контрастировал с окружающей обстановкой. Парни были худощавые и хмурые. Один пил что-то из банки, высоко ее подняв, так что на лицо капала жидкость. К моей туфле прилип газетный лист. Стряхнув его, я подошла к группе молодежи.

– Здравствуйте. Я ищу дом четырнадцать. Не подскажете, где это?

– Вам нужен Джефф Прайс? Зачем?

Другой парень, помоложе, вышел вперед и показал на дом с желтой дверью. Я поблагодарила и направилась к ней. Рядом были выставлены бутылки из-под спиртного. Некоторые валялись на земле. Звонок не работал. Я постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь и вошла в узкий темный коридор.

– Миссис Прайс… Это я, доктор, у которой вы вчера были.

– Кто здесь? – В коридоре из темноты возник крупный мужчина в грязном домашнем халате, наполовину распахнутом, так что была видна его волосатая грудь и мешковатые трусы. Он двигался прямо на меня. Я крепко сжала ручку сумки.

– Я… доктор.

– Вот как? И что у вас к нам за дело?

– Вчера ваша жена приводила ко мне Джейд. На осмотр.

Услышав это, он полностью преобразился. Заулыбался, глаза подобрели.

– О, спасибо, что зашли. Я очень за нее беспокоюсь. Пойдемте, познакомлю со своей мамой.

Ну ладно, скажу ему позднее. После знакомства с его мамой. Скажу, что меня беспокоят синяки на теле Джейд. И если окажется, что это папа распускает руки… Нет, пожалуй, так резко я выступать не буду. Скажу, что пришла проверить, созданы ли для ребенка в доме надлежащие условия. Он жестом пригласил меня следовать в конец коридора к узкой двери.

Мы вошли. От острого запаха мочи у меня заслезились глаза. В камине поблескивали красные угольки. Близко к нему было придвинуто кресло, в котором сидела старуха, похожая на старого попугая. Узкое костлявое морщинистое лицо, глубоко запавшие глаза, похожие на когти тонкие пальцы вцепились в подлокотники кресла. Внизу под скорченными ногами ковер потемнел от влаги.

Джефф Прайс наклонился к матери.

– Ма, поздоровайся с доктором. Она пришла насчет нашей маленькой Джейди. – Он посмотрел на меня. – Ну, тут уж ничего не поделаешь. Располагайтесь здесь поудобнее, а я пойду налью вам чашечку чая.

Я огляделась в поисках места, куда можно сесть, но подходящего места не нашла. На столе валялись упаковки от лекарств, обрывки фольги, смятые бумажные носовые платки, измазанные чем-то засохшим, темно-зеленым. На полу – пластиковые игрушки. В одном месте к стене были прикреплены детские рисунки. В комнате было жарко.

Я вышла в коридор. Прислушалась. На кухне засвистел чайник, звякнула посуда, потом мистер Прайс тихо выругался. Голоса ребенка среди этих звуков слышно не было. Наконец появился хозяин с кружками в руках.

– Потеряли меня? – он улыбнулся, кивая, чтобы я шла обратно в гостиную. – А вот и мы, ма.

Поставив предназначенную для меня кружку с чаем на стопу газет на столе, он шумно подул на вторую, затем зачерпнул ложку, приподнял подбородок матери и влил чай ей в рот. Коричневые капли оросили розовую ночную рубашку. На каминной полке стояла фотография, на которой я разглядела ребенка с родителями.