Фанни ван де Грифт Стивенсон - Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

– Вот! – вскричала она. – Вот истинная цена вашему благородству!

Подобная напористость и агрессивность вернули «дамскому угоднику» присутствие духа.

– Сударыня, – ответил он с заметной долей твёрдости, – не думаю, что вы вправе упрекнуть меня в отсутствии благородства. Я претерпел значительные неудобства, будучи проведённым чуть ли не через полгорода. И если я теперь же попрошу вас освободить меня от обязанностей провожатого, то находящиеся неподалёку ваши друзья будут рады подобной смене караула.

На какое-то мгновение она лишилась дара речи.

– Прекрасно! – сказала она, совладав с собой. – Идите же! Ступайте, и да поможет мне Бог! Вы видели меня, беззащитную девушку! Избежавшую страшной катастрофы и преследуемую злодеями. В вас нет ни капли чести, жалости, ни даже любопытства, чтобы дождаться моих объяснений или помочь вызволить меня из беды. Ступайте! – повторила она. – Мне больше нечего терять.

В отчаянии взмахнув рукой, она повернулась и пошла прочь.

Чаллонер смотрел ей вслед, чувствуя себя бесконечно виноватым и в то же время отчётливо понимая, что его пытаются обвести вокруг пальца. Не успела она скрыться из виду, как чувство вины взяло верх. Ему казалось, что, даже если он поступил несправедливо по отношению к ней, его собственное поведение представляло собой наглядный образец невоспитанности и равнодушия. Её голос и манера говорить, свидетельствовавшие о её образованности, грациозность её жестов и движений – всё это в пух и прах разбивало стройные логические конструкции. Раздираемый между раскаянием и любопытством, он медленно пошёл вслед за ней. На углу он снова увидел её. Она шла, словно раненая птица, хватаясь руками за воздух, словно ища опору, потом упала и прислонилась к стене. При виде этого Чаллонер отбросил последние сомнения. Он в несколько шагов догнал её и, впервые за всё время сняв шляпу, стал в самых красноречивых выражениях уверять её в своём искреннем расположении и желании помочь. Сначала он говорил словно в пустоту, но постепенно она, похоже, начала понимать смысл его слов. Она шевельнулась, постаралась сесть прямо и, наконец, во внезапном прощающем порыве подняла на молодого человека лицо, одновременно выражавшее упрёк и благодарность.

– Ах, сударыня! – воскликнул Чаллонер. – Располагайте мной, как вам будет угодно!

Он вновь, на сей раз с куда большим почтением, предложил ей руку. Она приняла её со вздохом, который поразил его в самое сердце, и они снова двинулись вперёд по пустынным улицам. Однако теперь её шаг замедлился, словно переживания отняли у неё силы; она всё чаще и тяжелее опиралась на его руку, а он, подобно заботливому родителю, участливо склонялся к своей усталой спутнице. Её физические страдания никак не повлияли на бодрость её духа, и, когда она вскоре завела непринуждённый разговор, Чаллонер не мог не восхититься стойкостью её характера.

– Позвольте мне забыть, – сказала она. – Хотя бы на полчаса позвольте мне забыть обо всём.

И действительно, с каждым следующим произнесённым ей словом казалось, что все её невзгоды канули в небытие. Она останавливалась у каждого дома, придумывая имя его владельцу и давая краткое описание его характера. Вот тут живёт старый генерал, за которого она должна выйти замуж пятого числа следующего месяца. В этом особняке обитает богатая вдова, которая без ума от Чаллонера. И хотя она всё ещё устало опиралась на его руку, её смех звучал в его ушах дивной музыкой.

– Ах, – вздохнула она, – в моей жизни нужно ловить каждое счастливое мгновение.

Когда они неспешно дошли до Гросвенор-Плейс, служители начали открывать ворота парка, и грязную компанию обитателей ночи наконец-то впустили в этот рай клумб и лужаек. Чаллонер и его спутница последовали за ними, молча идя несколько позади этого сборища оборванцев. Но когда те, один за другим, усталые от шатания по ночным тротуарам, попадали на скамейки и разбрелись по боковым дорожкам, парк снова стал выглядеть пустынным, и наша пара продолжила свой путь в одиночестве среди благодатной утренней тишины.

Вскоре они заметили скамейку, стоявшую особняком на небольшом травянистом холме. Девушка оглянулась вокруг и вздохнула с облегчением.

– Вот здесь, – сказала она, – мы наконец-то вдали от любопытных ушей. Здесь вы узнаете и оцените мою историю. Мне очень больно предположить, что мы можем расстаться и вы по-прежнему станете думать, что расточали свою доброту на некое недостойное существо.