Джон Берли - Уайклифф и козел отпущения

– Когда мистер Риддл сообщил вам о своем намерении вступить в брак?

– В пятницу вечером, за ужином.

– Вас его решение удивило?

– До нас и раньше доходили слухи, – сказала Сара.

– А был ли разговор о последствиях этого шага?

– Он заявил, что хочет продать дом и купить другой, поменьше, для меня и мамы. И еще он собирался купить этой особе новое жилье.

– В какое время он обычно возвращался домой?

– По-разному, – нахмурилась Сара. – Иногда я еще бывала на ногах, иногда уже ложилась.

– Когда вы легли в пятницу?

– Около одиннадцати, и я уверена, его еще не было.

– А ваш сын?

– Мэттью тоже не было дома. Он отправился в кино, и на обратном пути у него сломалась машина.

Когда-то в прошлом в семье, должно быть, царила нежность. Мать выносила и родила обоих детей; нянчила их, растила, выводила в жизнь. Саре тоже определенно были не чужды теплые чувства, которые связывают разных людей воедино. Куда это подевалось, оставив в душах только алчность и зависть, из сплава которых однажды отлилась взаимная ненависть?

– В день, когда мистер Риддл исчез, он снял со своего счета двести девяносто фунтов стерлингов. Для него это не было обычным делом. Прежде он брал каждую неделю по сорок фунтов, и мне интересно, для чего предназначались остальные двести пятьдесят.

Обе женщины очень внимательно смотрели на него. Мать первой нарушила молчание:

– Разве это не доказывает то, что я тебе говорила? У него была женщина, и он выплатил ей отступного.

Хотя за окнами был погожий день и комната выходила на солнечную сторону, ни малейшего лучика света не проникало сквозь венецианские ставни и полуспущенные портьеры. Грязно-серое освещение делало комнату неуютной и холодной.

– Наверное, у него было место, где он хранил свои бумаги? – Женщины взглянули на Уайклиффа, но ничего не сказали. – Мне надо их проглядеть.

– Покажи ему, Сара.

– Сюда, пожалуйста.

Она провела его на второй этаж, мимо забранного цветным витражом окна. Пройдя пять или шесть дверей красного дерева, они поднялись еще на один лестничный пролет.

– Его спальня располагается вон там. Он предпочитал заднюю часть дома. А здесь его кабинет.

Она открыла дверь комнаты, выходившей на залив. Помещение было залито солнечным светом, воздух казался спертым. У окна находился большой письменный стол. В комнате еще находился телефон, обитое потрескавшейся кожей кресло и полки со старыми, покрытыми пылью книгами. В каминной нише стоял электронагреватель, а над ней на стене висела крупномасштабная карта города с окрестностями.

– Не знаю уж, как вы достанете бумаги? Он все держал запертым. Можно подумать, он жил в гостинице!

– Не беспокойтесь, у меня есть ключи.

– О!

Уайклифф направился к столу, а Сара, встав в дверном проеме, и не думала уходить.

– Я побуду здесь некоторое время, – предупредил он.

– Если вы что-нибудь найдете, то, полагаю, не откажетесь нам сообщить?

– Всем, что здесь находится, сможет воспользоваться его адвокат. Если мне потребуется кое-что взять с собой, я оставлю вам расписку.

– Вы располагаетесь в полицейском участке? – Сара все еще стояла в дверях.

– Нет, в бывшем помещении Армии спасения. Как раз напротив полицейского участка. А почему вы спрашиваете?

– Просто интересуюсь. – Через минуту она удалилась, прикрыв за собой дверь. С самого детства в распоряжении Уайклиффа всегда была маленькая комната, где он хранил свои книги и бумаги, фотографии и прочую чепуху, которая представляла для него ценность. В ней находились только письменный стол, стул, буфет и несколько книжных полок. Рос он – росло и количество вещей. Они являлись его продолжением, свидетелями и рассказчиками его жизни. Сидя сейчас в кресле Риддла, он испытывал что-то вроде угрызений совести, и в то же время им владел азарт охотника. Его всегда интересовал внутренний мир других людей; он увлекался автобиографиями, еще больше предпочитал дневники. Но он не был любителем «клубнички», в своем интересе он черпал успокоение. Ведь еще будучи ребенком, он считал, что большинство его интимных дум и чаяний не совпадало с мыслями и желаниями других, и, наводя подтверждение своего заветного в чужих записях, он легче ориентировался в жизни, крепла его уверенность в себе.

Все ящики стола были заперты, но ему не составило труда подобрать ключи. Он нашел немногое из того, что могло представлять особый интерес: в большинстве здесь хранились личные банковские счета чековые книжки, бухгалтерские книги, где Риддл учитывал свои доходы и затраты. Уайклифф положил бумаги обратно и решил попросить Скейлса проглядеть их более внимательно. В другом ящике находилась кипа счетов по домашнему хозяйству и расписки за текущий год.