Феликс Фрэнсис - Азартная игра

– Какой именно хлыщ? – спросил я.

– Не могу сказать, – ответил он. – Но если б даже и сказал, ты бы все равно ни хрена не поверил бы.

– Стало быть, этот самый хлыщ и требует у тебя сто кусков?

– Ну да, – ответил он. – Во всяком случае, он утверждает, что потерял именно столько из-за того, что я выиграл скачки. Правда, я еще не говорил с ним после этого маленького происшествия. Если встречу, скорее всего, пошлю куда подальше. Сломанная нога стоит минимум сто кусков, если не больше.

– Если он от тебя не отстанет, скажи, что ты просветил копов насчет того, кто тебя сбил.

– Не будь наивным, – заметил он. – Ребята этого сорта грязную работу делать не станут. И потом, если скажу, тогда мне точно кранты.

– По мне, так получается, куда ни кинь, всюду клин. Если скажешь, кто на тебя напал, плохо, если нет – то же самое.

– Вот тут ты прав, – согласился он. – Стоит хотя бы раз сказать им «да», и ты попался, на крючке до конца дней. Возьмут тебя за яйца и никогда уже не отпустят. – Он снова откинулся на белые подушки, и мне показалось, что на глазах его блестят слезы.

– Билли, – осторожно начал я. – Выхода не найти, если не бороться.

– Я вне игры, – пробормотал он в ответ. – Не собираюсь лезть на рожон, иначе мне крышка. Да и жокейскую лицензию отберут.

– И как часто ты играл в эти игры? – тихо спросил я.

– Слишком часто, черт бы меня побрал, – ответил он.

Я удивился. Билли всегда имел репутацию честного жокея.

– В общей сложности раз десять, наверное, – продолжил меж тем он. – И длилось это года три, около того. Но я решил завязать, когда в декабре Фрэнк Миллер сломал ногу и у меня появился шанс выиграть чемпионский титул.

– А потом вдруг возникает Марк Викерс, очень сильный соперник, – заметил я.

– Гаденыш, – с чувством пробормотал он. – Это нечестно, чтоб его разорвало и прихлопнуло!

«Жизнь вообще не слишком честная штука, – подумал я. – Да спроси любого, кто болен раком».

Когда я вернулся около полудня, Джен Сеттер уже уехала на скачки в Аттокстер. Мне, конечно, очень хотелось поехать с ней, но враги могли увидеть нас вместе и догадаться, где я остановился.

Клаудия уже начала думать, что у меня развивается паранойя. Но я предпочитал быть параноиком, нежели покойником. И стоило мне напомнить о человеке с пистолетом, как она тут же согласилась со мной почти во всем.

– Но сколько еще мы должны пробыть здесь? – спросила она. – Я так хочу домой!

– Я тоже хочу, дорогая, – сказал я. – И мы отправимся домой сразу же, как только станет безопасно.

За завтраком я спросил Джен Сеттер, как долго мы еще можем оставаться у нее.

– А сколько надо? – осведомилась она.

– Не знаю. Ну, по крайней мере, еще несколько дней.

– Пятница на следующей неделе – крайний срок, – сказала она. – Ко мне на уик-энд приезжает сестра с семьей.

До пятницы оставалось еще восемь ночей.

– Искренне надеюсь, что до этого не дойдет и мы уедем раньше, не станем тебя беспокоить, – сказал я. Но на самом деле понятия не имел, когда будет безопасно возвратиться домой.

– Не болтай глупостей, – фыркнула Джен. – Я рада такой компании. Мне с вами хорошо. Долго торчала тут одна после развода, жуткая скука.

Я вошел в Интернет и проверил свою почту. Ни одного электронного сообщения, что и понятно: выходные. За исключением сделок на иностранных рынках, продлявших рабочую неделю на несколько часов, в пятницу в пять часов вечера вся финансовая деятельность в Великобритании погружалась в спячку и просыпалась снова в восемь утра в понедельник, точно и не было никакого уик-энда.

За исключением, разумеется, процентных ставок на счета и кредиты, они начислялись ежедневно, вне зависимости от того, рабочие дни или нет.

Я решил проверить состояние своего банковского счета.

Нам с Клаудией придется туго, если я потеряю работу в «Лайал энд Блэк». За последние пять лет мне удалось скопить вполне приличную сумму, но большинство денег ушло на оплату долгов, которые числились за мной еще со студенческих времен.

Я успешно управлял инвестициями других, ворочал нешуточными деньгами, сотнями тысяч фунтов, даже иногда миллионами, а вот содержание собственной корзины было весьма скромным.

И если меня действительно уволят с работы, придется какое-то время жить только на сбережения. А что делать, когда они кончатся? Билли обозвал меня занудой, но на самом деле, решил я, занудной была моя работа. Мне нужна более яркая и интересная жизнь, когда в жилах быстрее струится кровь, когда в крови больше адреналина, правда, при этом вовсе не обязательно целиться в меня из пистолета с глушителем.