Мари Хермансон - Двойная жизнь

В следующий момент, подпрыгнув еще выше, Магнус исчез за елями. Ивонн удивленно огляделась: живая изгородь была плотной, прямо настоящая стена.

– Иди же уже, – послышался его голос с другой стороны.

Раздвигая ветви, из изгороди показалась рука мужчины. И тут Ивонн заметила, что в этом месте в изгороди была дыра и свисавшая еловая ветка прикрывала ее, словно занавес. Она проползла в дыру на четвереньках. И была немало удивлена тому, что в этой так хорошо знакомой ей изгороди был лаз, и никто даже не подозревал об этом.

Они продолжили путь уже при начинавших спускаться летних сумерках. Все дело в том, что иной раз им приходилось передвигаться довольно стремительно, а иной раз – очень медленно, в точности как и говорил Магнус.

Ивонн шагнула в новый мир. Она даже представить себе не могла, что это было то же самое предместье, которое, как она полагала, уже хорошо или почти хорошо знает.

Перед ней то и дело мелькали неправильной формы фрагменты улиц, ограничиваемые фасадами домов. Конечно, прежде она изучала и расположение садов, при этом рассматривая их скорее как продолжение самых строений, и улицы в этой системе являлись главным объединяющим звеном. Теперь же она смотрела на них глазами Магнуса: они представали перед ней как пограничные линии, делившие на части всю взаимосвязанную совокупность этого садового пространства.

Границы между садами, по мысли Магнуса, существовали только для того, чтобы их преодолевать. Такова была ключевая составляющая этого вида спорта.

Ивонн училась находить слабые места в изгородях и перелезать через проволочные заборы. Самой сложной оказалась комбинация из живой изгороди и забора, вместе взятых. В таких случаях ей приходилось выходить на улицы, в то время как Магнус для преодоления препятствий пользовался своей техникой прыжков в высоту.

Когда они подходили к низким, но при этом довольно широким рядам живой изгороди, Магнус снимал с себя фланелевую рубашку и расстилал ее поверх молодых деревьев, а Ивонн перекатывалась на другую сторону. Несмотря на плотную ткань рубашки, подстриженные ветви впивались в ее кожу. В некоторых местах Магнусу удавалось облегчить ей работу: подобно изгороди возле дома Экбергов, он прорубал в самых укромных местах проход, который потом прикрывал ветвями.

Ивонн была удивлена бросавшимся в глаза различием между находившимися на возвышениях многоуровневыми садами в переулке Гортензий и Мятной улице и обычными пешеходными тротуарами. На улицах для удобства пешеходов имелись ступеньки и проложенные на таком же уровне дороги, в то время как для путешествующих по садам такие подъемы встречались лишь изредка и изобиловали внезапными и весьма драматичными обрывами либо отвесными стенами. Конечно же четырехметровые стены, о которых рассказывал Магнус, были Ивонн не по зубам. В таких случаях ей приходилось покидать этот садовый мир и выходить на дорогу. Но женщина уже так ловко приспособилась к правилам, действовавшим в этом мире, что порой, прошмыгнув в ворота очередного дома, сама себе казалась настоящей воровкой. А в это время ее спутник, подобно человеку– пауку, взбирался на стоявшую на его пути стену.

Они путешествовали всю ночь по белоснежным покрывалам из источавших сладковатый аромат цветов таволги, мимо нежной зелени лука и огромных листьев ревеня, по свежескошенным лужайкам с рядами лежавшей на них сухой травы, которая прилипала к коленям при ползании по ней на четвереньках.

Они пробегали по выложенным плиткой садовым дорожкам с воткнутыми в землю голубыми лампами-маячками, которые издали смахивали на освещение взлетной полосы аэродрома, а вблизи – на морских чудовищ с выступавшими из воды выпуклыми глазными яблоками.

Иногда их заставали врасплох внезапно вспыхивавшие светильники с датчиками движения, автоматически среагировавшими на присутствие чужаков, и тогда путешественникам приходилось поторопиться, чтобы поскорее преодолеть освещенный круг.

Ивонн и Магнус путешествовали по садам, разительно отличавшимся друг от друга: им встречались и модные, в викторианском стиле, палисадники, в которых каждая необычная деталь была четко продумана, начиная от плетней из ивовой лозы, возвышавшихся над сплетенными вручную корзинами между фруктовыми деревьями, до цинковых леек, стоявших на ступеньках; и ухоженные сады с подстриженными лужайками и вечнозелеными кустарниками, а еще самые настоящие помойки с пришедшими в негодность холодильниками, ржавыми велосипедами и бетонными трубами.