Мари Хермансон - Двойная жизнь

– Ну и так далее, – заключила Цилла.

– Так далее? – Ивонн и Лотта недоумевающе переглянулись. Они не поняли ровным счетом ничего.

– Я так счастлива! – расцвела улыбкой Цилла. – И можете себе представить, от Бенни я узнала о себе больше, чем за пять лет изучения психологии и за двадцать лет трудового стажа. У каждого человека должен быть свой Бенни.

– Я принадлежу только тебе одной, – буркнул Бенни с застенчивой гордостью.

Он уселся в изящное черное кожаное кресло, заполнив его без остатка. У мужчины были усы как у моржа, а красноватое лоснящееся лицо обрамлял венец торчащих в разные стороны седоватых, почти серых волос. Его не очень внушительный живот подпрыгивал при разговоре, как у добродушного Санта-Клауса.

– В канун Нового года мы приглашаем вас на свадьбу, – объявила Цилла и, усевшись на колени к Бенни, обвила его шею руками.

– Едва ли это получится, – заметила Лотта.

– Напротив. Все и так длилось слишком долго. Мы ждали друг друга целых пятнадцать лет. Я никак не могу взять в толк, почему же мы столько времени не могли найти друг друга. – Цилла посмотрела на Бенни влюбленными глазами.

Ивонн и Лотта с удивлением и с некоторой завистью взирали на это проявление человеческого счастья и естественной нежности, возникшей между двумя людьми.

В чем же секрет? – размышляла позднее Ивонн, когда шла по улицам предместья. Испытывала ли она сама когда-нибудь нечто подобное по отношению к кому-либо? Ну, а этот кто – то испытывал ли то же самое по отношению к ней? Возможно, это было тогда, когда Симон был еще маленький и он принадлежал только ей, а она ему. И больше никогда такого в ее жизни не случилось.

И все-таки что же произошло тогда между нею и Бернхардом? Она никак не могла взять в толк, почему вызвалась сделать ему массаж. Он расстроил ее, и ей захотелось ему помочь. Ивонн вспомнилось перекошенное от боли лицо Бернхарда, когда тот растирал затылок, и мрак и печаль в его глазах. А ей так хотелось освободить его от этой незримой обузы.

Приблизившись к нему, Ивонн зашла слишком далеко. Однако теперь ей была известна его тайна. И это очень сильно изменило чувства женщины по отношению к Бернхарду. Его мелочная беспомощность, тяжелые взгляды и уклончивость – все это обрело смысл в свете того, что отныне стало ей известно. Целых десять лет! И даже если его жена, как позднее он объяснил, отсидев две трети срока, получит условно-досрочное освобождение, все равно она не появится дома раньше чем через шесть лет. А это подвергало их брак серьезным испытаниям! И этого человека, этого мужчину, испытывавшего жуткое чувство вины за свою измену, что довела его жену до преступления, Ивонн ввела в искушение физическим прикосновением и, воспользовавшись его истерзанным телом, завлекла в ловушку так называемым невинным расслабляющим массажем, переходящим в ласки. Ивонн стало стыдно самой себя. Единственным утешением было то, что у нее при этом не было никаких дурных помыслов и она в тот момент не желала ничего иного, кроме как облегчить его боль.

И вероятно, ей удалось достичь этой цели. Бернхард испытал облегчение, получив, наконец, возможность рассказать о своей жене. Вероятно, он впервые поделился с посторонним человеком. Ему удавалось скрывать правду от соседей и коллег. И ценой этой скрытности стали его неизменно повторявшиеся приступы страха. Когда Бернхард показал Ивонн снимок жены на фоне овощных грядок, она увидела еще множество других ее фотографий, сделанных во время отпусков, дней рождений, рождественских праздников, в будние дни. На большинстве снимков холодная и красивая Хелена была со вкусом одета и без капли грима на лице. Иногда вместе с ней на фото появлялся и сам Бернхард. На летних снимках они вместе сидели за столиком кафе либо на фоне какого-нибудь здания, либо на фоне природы. Ивонн предположила, что в таких случаях они давали фотоаппарат официанту или случайному прохожему, чтобы те могли запечатлеть их обоих. Кроме Бернхарда и Хелены, на снимках почти никогда не было других людей, отчего у Ивонн возникло ощущение, что супруги были очень привязаны друг к другу и почти ни с кем не общались.

А еще нигде ей не встречалась женщина с львиной гривой. Возможно, Бернхард случайно сунул ламинированное фото в карман пиджака. Скорее всего, он был связан с ней по работе и никогда не имел личных отношений.

Просмотр фотографий немного наскучил Ивонн: такое бывает, когда на снимках запечатлены события, в которых ты сам не принимал непосредственного участия. И теперь ей пришлось вспомнить свою роль наблюдателя. А разве смысл ее исследования не заключался в том, чтобы узнать как можно больше об обитателях дома номер 9 по улице Орхидей и, не вмешиваясь в их личную жизнь, собрать как можно больше сведений о них?