Тесс Герритсен - Считать виновной

Она решительно отодвинула эту мысль подальше и вонзила мотыгу в спекшуюся землю. Сегодня ей предстояло подготовить под посадку небольшой участок. Оставив мотыгу у стены, она опустилась на колени – размять комья и выбрать камни.

Солнце припекало, навевая сонливость.

В конце концов, не в силах противостоять дремоте, Миранда растянулась на лужайке – с грязными коленками и локтями, облепленными травой лодыжками, в мятых шортах. Чудесный летний день. День, каких было много в детстве. Она закрыла глаза, вспоминая ту далекую пору, когда еще была жива мать, когда отец жарил гамбургеры на гриле, когда…

– И что за игру вы затеяли? – произнес знакомый голос.

Миранда резко села. За ее белым заборчиком стоял Чейз Тримейн. Не дождавшись ответа, он открыл калитку и прошел во двор. Только тут она спохватилась, что выглядит, должно быть, не слишком презентабельно в перепачканных землей садовых шортах и линялой футболке. В отличие от Чейза, чья фигура вырисовывалась на фоне яркого солнца и голубого неба. Она прищурилась, пытаясь разглядеть выражение его лица, но видела только темный овал с волнующимися под ветерком волосами.

– Вы ведь знали, да?

Миранда поднялась и отряхнула грязь с ладоней.

– Знала что?

– Как у вас это получилось, а? Пошептали на ушко? Мол, впиши меня в завещание и я буду вечно твоей?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я только что от нашего адвоката. Сегодня огласили завещание Ричарда, и нас поджидал неприятный сюрприз. Две недели назад он составил новое, по которому вы получаете коттедж Роуз-Хилл.

Ошеломленная, она молча уставилась на него.

– Нечего сказать? Но вы и не отрицаете?

– Мне и голову не приходило…

– А я думаю, очень даже приходило.

– Нет! – Она отвернулась. – Я ничего не хотела…

– Ну конечно! – Он взял ее за локоть и повернул к себе. – Чем вы его взяли? Шантажом? Так он купил ваше молчание?

– Я ничего не знаю ни о каком завещании! И о коттедже тоже! Да и как он мог оставить его мне? Разве коттедж не отходит жене? Эвелина владеет половиной…

– Не владеет.

– Почему?

– Потому что Роуз-Хилл принадлежал семье моей матери и перешел по наследству непосредственно Ричарду. Никаких прав на него у Эвелины нет. Ричард сам решал, кому его передать. И выбрал вас.

Она покачала головой:

– Я не знаю, почему он так решил.

– Коттедж был единственным местом на острове, о котором он по-настоящему заботился. Это место было дорого нам обоим.

– Ладно! – крикнула Миранда. – Раз так, забирайте его! Оно ваше. Сегодня же напишу заявление. Мне ваш коттедж не нужен. Я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое. – Она твердо посмотрела в его холодное, неподвижное лицо. – И чтобы мне никогда больше не видеть ни одного Тримейна.

Миранда повернулась, взбежала по ступенькам, захлопнула за собой дверь, влетела в кухню и остановилась. Дальше бежать было некуда. Она подошла к раковине, открыла кран и принялась оттирать въевшуюся в ладони грязь.

Через какое-то время дверь открылась и снова закрылась. Миранда знала, что он стоит за спиной и смотрит на нее. Прошло минуты две, прежде чем он подал наконец голос:

– Миранда.

Она сердито закрыла кран.

– Уходите.

– Я хочу услышать ваше объяснение.

– Зачем? Вы же все равно мне не поверите. Вы не хотите верить. Но знаете что? Мне наплевать. – Она схватила кухонное полотенце и вытерла руки. – Я сегодня же схожу к адвокату и напишу заявление об отказе или как это там называется. Коттедж я не приму. Не хочу пачкаться.

– Вы ошибаетесь, Миранда. Я хочу вам поверить.

Она стояла, боясь обернуться и посмотреть на него. Он пересек кухню и остановился в шаге от нее.

– Хотите, но не можете, да? – спросила она, глядя на комочки грязи в раковине.

– С фактами не поспоришь.

– А если я скажу, что факты указывают в неверном направлении? Уводят в сторону? – Миранда медленно повернулась и обнаружила, что Чейз стоит на расстоянии вытянутой руки и она может при желании дотронуться до его лица. – Что тогда?

– Тогда мне придется довериться интуиции. Хотя в данном случае моя интуиция дает сбой.

Миранда не ответила. Она вдруг поняла, что ее смущают и сбивают с толку те сигналы, что исходят от него. И еще те, что посылает ее собственное тело. Пути отступления были отрезаны, в спину упиралась кухонная раковина. Высокий, широкоплечий, он возвышался перед ней грозной преградой, но сердце гнало по венам совсем не страх. Оно пульсировало в ритме желания.