Тесс Герритсен - Считать виновной

– Почему же статья так и не появилась?

– Хотите знать мое мнение? – фыркнула Энни. – Потому что Джил Виккери не желала рисковать. Обвинение в клевете – дело серьезное.

Чейз нахмурился:

– Но Джил утверждает, что статьи нет. Что Ричард ее так и не написал.

Энни выдохнула клочки сизого дыма и раздавила окурок в пепельнице.

– Вот вам совет, мистер Тримейн. – Она посмотрела ему в глаза. – Никогда не верьте своему редактору.

Так существовала статья или нет?

Чейз еще час копался в бумагах брата, но так ничего и не нашел. Ни под литерой «Г» – Граффам. Ни под литерой «С» – «Стоун коуст траст». Он заглянул кое-куда еще, но никаких материалов, имеющих пусть даже косвенное отношение к теме статьи, не обнаружил. Может быть, Ричард работал над ней дома?

На Чеснат-стрит Чейз вернулся уже к вечеру. Ему повезло – Эвелины и близнецов дома не оказалось. Он сразу же прошел в кабинет Ричарда и приступил к поискам материалов на Граффама.

Ничего. Однако же Миранда утверждала, что материалы были. То же говорила и Энни Беренджер.

Здесь творилось что-то странное, что-то такое, отчего сомнения в виновности Миранды только усиливались. Чейз еще раз мысленно прошелся по слабым пунктам обвинения. Отсутствие отпечатков на орудии убийства. Отрицательный результат проверки на детекторе лжи. И наконец, личность самой обвиняемой – гордая, неуступчивая, твердая в отрицании вины женщина.

Чейз отказался от попыток отговорить себя от следующего шага. Если он хочет докопаться до истины, если хочет избавиться от сомнений, по-другому не получится.

Нужно поговорить с Мирандой Вуд.

Он накинул ветровку и вышел из дому.

Пройдя пять кварталов, Чейз свернул на Уиллоу-стрит. Район остался таким, каким запомнился с детства: аккуратные, чистенькие дома с приятными взгляду верандами и ухоженными лужайками. В меркнущем свете дня он с трудом разбирал номера. Еще немного…

В доме вверх по улице хлопнула сетчатая дверь. Женщина спустилась по ступенькам и направилась ему навстречу по тротуару. Чейз узнал силуэт: густая копна волос, тонкая фигурка в джинсах. Едва сделав несколько шагов, она увидела его и остановилась как вкопанная.

– Мне нужно поговорить с вами.

– Я дала обещание, помните? Не приближаться к вам и вашей семье. Так вот, я свое обещание сдержу. – Она повернулась и быстро зашагала прочь.

– Но это же совсем другое. Мне нужно поговорить с вами о Ричарде.

Миранда не остановилась.

– Выслушайте меня!

– Так все и началось! – бросила она через плечо. – С того, что я слушала Тримейна!

Миранда удалялась, и догонять ее было бесполезно. Их уже разделял целый квартал, и, судя по всему, останавливаться она не собиралась. Более того, Миранда сошла с тротуара и переходила на другую сторону улицы.

Забудь ее , – сказал он себе. – Раз уж она такая упрямица, что не желает и послушать, то пусть отправляется за решетку .

Чейз развернулся и пошел назад, когда мимо проехала машина. Он и не обратил бы на нее внимания, если бы она не шла с выключенными фарами. Сознание зарегистрировало этот факт не сразу, а когда зарегистрировало, Чейз остановился и обернулся. Вдалеке Миранда переходила улицу. Машина с выключенными фарами уже миновала полквартала.

Водитель в любом случае успеет увидеть ее вовремя. Должен увидеть.

Автомобиль взревел, как изготовившийся к прыжку зверь. Пронзительно взвизгнули покрышки. В следующее мгновение стальное пятно рвануло через сумрак вечера.

Словно стрела, нацеленная в Миранду.

Фары вспыхнули, ухватив жертву щупальцами света.

– Берегись! – крикнул Чейз.

Миранда оглянулась и…

Ужасный, ослепительный свет ударил в глаза. Автомобиль приближался, а она застыла, парализованная страхом, и не могла шевельнуться. Все происходило как будто не с ней, как будто не наяву. Рассуждать было уже некогда. За мгновение до того, как тонна стали врезалась бы в нее и смяла в кровавую лепешку, в ситуацию вмешался инстинкт самосохранения. Миранда метнулась в сторону, с траектории мчащихся огней.

Она вдруг поняла, что летит в темень, а мимо ревущим и сияющим вихрем проносится смерть.

Миранда очнулась на траве.

Она не знала, сколько пролежала там, но чувствовала, что трава сырая, что у нее болит голова и что чьи-то заботливые руки гладят ее по лицу. Кто-то звал ее по имени снова и снова. Голос был знакомый, и в этот сумбурный миг ей показалось, что она знает его всю жизнь. Голос обволакивал теплом, укрывал от тревог и бед.