Рита Мональди - Secretum

Атто устал до смерти. Нам с Бюва приходилось поддерживать его под руки, чтобы он добрался до своей комнаты. Слуги на вилле уже привыкли к тому, что мы приходим и уходим когда хотим, и сделали вид, что ничего не заметили.

Улегшись в кровать, аббат Мелани закрыл глаза и приготовился к тому, чтобы уснуть. Он лежал так, словно был мертв. Я уже хотел выйти, когда заметил, что Атто наморщил нос, словно ему мешал какой-то неприятный запах. Глаза у меня устали не меньше, чем у Атто, но я заметил движение за занавеской. Внизу у пола в ее складках скрывалась пара отвратительных башмаков.

«Это никогда не кончится», – подумал я. Меня раздирали страх и раздражение. Незваный гость не шевелился, вероятно опасаясь нашей реакции. Бюва, Атто и я застыли, каждый ждал, чтобы другой начал действовать первым.

– Выходи, кем бы ты ни был, – наконец-то произнес аббат, хватаясь за пистолет.

Стало очень тихо.

– Чтобы казаться все же целителем, а не лжецом, нижайше прошу позволить передать вашему драгоценнейшему и высочайшему светлейшеству этот скромный результат моих старательнейших изысканий, – услышали мы чье-то хриплое робкое бормотание.

Из-за шторы высунулась чья-то рука с сильно изорванной книгой, которую, казалось, переехали колеса сотен карет.

– Мой трактат! – воскликнул Атто, выхватывая книгу, и резким движением отодвинул складки занавеси в сторону.

Угонио, который выглядел еще хуже, чем обычно, не стал вдаваться в подробности. Он объяснил, что сумел сбежать от черретанов только благодаря фейерверку, который зажег Бюва незадолго до того, как мы оттуда убежали. Вырвавшись на свободу, Угонио тщательно избегал тропинок, поэтому мы его и не видели. В Риме ему повезло: он украл лошадь из неохраняемой конюшни хотя это был чудовищный риск. Владелец лошади мог догнать его и убить: он вооружился до зубов и гнался за Угонио на молодом коне. И вот теперь он приехал, чтобы отдать обещанную книгу и получить заслуженный гонорар.

Аббат Мелани не стал уделять ему особого внимания. Его переполняла радость, оттого что трактат снова с ним. Он открыл первую страницу, и я собственными глазами увидел то, за что готов был рисковать жизнью.

Атто с гордостью прочитал мне фронтиспис:

– «Тайные мемуары. Важнейшие результаты последних четырех конклавов и многочисленные наблюдения папского двора в Риме».

– Будьте так добры простить мою нижайшую просьбу, но уж не откажите в любезности, коль скоро вас не затруднит, выдать мне последнюю часть заработанного, – поторопил нас Угонио, массируя плечо.

Рука у него была перевязана, а на лице виднелись следы запекшейся крови.

– Что случилось? – спросил Атто, поднимая голову от своего труда. Он до сих пор не понял, что Угонио могли схватить, когда он пытался выкрасть трактат.

– О, это сущая мелочь, небольшое недоразумение.

Ответ был слишком расплывчатым, и Атто начал терять терпение.

– И что это ты хочешь мне сказать? Учитывая то, сколько денег я тебе дал, ты чуть не попался с моим трактатом, и называешь это небольшим недоразумением?! – зарычал аббат.

Фледдерер смущенно молчал. Его ранение было очевидным свидетельством того, что, когда он забрал книгу у черретанов, что-то пошло не так. Ему все-таки пришлось рассказать нам, что же произошло. Сперва Угонио в своей излюбленной манере долго и многословно объяснял, используя крайне образные и вежливые выражения, что у великого легата Дреманиуса на шее была цепочка с очень интересной реликвией: маленьким деревянным распятием, к которому был прикреплен кулон с зубом, – в нем Угонио, с его чутьем на вещи, моментально узнал зуб из святых мощей Лебена, голландского святого.

– Черт побери, это меня не интересует! Ты же не для того туда пришел, чтобы… – Атто запнулся и поднес ладонь ко рту. Глаза у него сузились и стали колкими, как два кинжала, готовые вот-вот ударить. – Продолжай.

Угонио стал рассказывать свою историю дальше, сдабривая ее двусмысленностями и метафорами. Уже вытащив трактат Атто из сумки великого легата, он не сумел противиться искушению. С кошачьей грацией он наклонился к уху голландца и принялся нашептывать ему какую-то чушь. Паника, вызванная фейерверком, продолжалась, и все собрание превратилось в вопящую толпу идиотов. Угонио удалось одной рукой расстегнуть цепочку на шее голландца: он сделал вид, что потерял равновесие и чуть не упал на свою жертву («Очень изящный и полезный прием!» – радостно сообщил он). Голландец даже не понял, что в этот момент его грабили. Распятие скользнуло к животу великого легата, а Угонио подхватил его и сунул в сумку.