Эли Бертэ - Присяжный

Хозяин Рокроля говорил стоя, в его голосе, во внешнем виде не проглядывало ни малейшего желания продолжать беседу. Сестры поняли это и, еще раз повторив слова извинения, вышли; де ла Сутьер учтиво проводил их до наружной двери. Раскланявшись, он остался стоять на крыльце, чтобы лично удостовериться в том, что ни Батист, ни другие слуги не заговорят с сестрами.

Гортанс и Марион почти бегом покинули поместье. Оказавшись на свободе, Гортанс сказала сестре с чрезвычайным оживлением:

– Слышала, Марион? Ты обязана своим новым положением месье Робертену! Добрый, честный молодой человек! Он всегда оказывал мне особенное внимание, и я начинаю думать, что это…

Она замолкла. Марион ждала, чтобы сестра закончила свою мысль, но, так как Гортанс продолжала хранить молчание, выразила свое неудовольствие по поводу поведения де ла Сутьера:

– Право, Гортанс, мне гораздо приятнее быть обязанной месье Робертену, чем этому человеку, холодному и жесткому. Как он нас дурно принял! Он не выразил ни малейшего сочувствия нашему горю! Ей-богу, я думала, что он нас прибьет, когда мы, несмотря на его отрицания, благодарили его за услугу, которой он нам не оказывал!

Гортанс, по-видимому, не слышала жалоб сестры. Она была все так же задумчива и молчалива.

Если бы сестры Бьенасси могли видеть де ла Сутьера через пять минут после того, как покинули замок, они изменили бы свое мнение о владельце Рокроля. Как только неожиданные посетительницы исчезли из виду, он бросился в свой кабинет и, закрыв лицо руками, зарыдал.

Действительно, под ледяной наружностью, за которой он скрывался, под суровостью речей, под маской равнодушия, что он надел на себя в присутствии сестер Бьенасси, таилось глубокое душевное страдание. Их появление в его замке пробудило в нем все прежние опасения, весь ужас, испытанный прежде. Принимать в своем доме этих бедных сирот, да еще в трауре по единственной опоре, которой он лишил их, выслушивать их теплую благодарность и просьбу пожать его руку, еще влажную от крови их брата, – это было испытание, против которого он не мог устоять.

Ему удалось немного успокоиться, но тут произошло новое событие, еще страшнее первого. Он услышал топот лошади, которая остановилась у его дома, и тотчас вслед за тем мужской голос произнес его имя. Посетителю ответили, что он может проследовать в дом. Приезжий соскочил с лошади, послышались звон сабли и шпор.

Владелец замка, потерявший покой со дня совершения преступления, украдкой приподнял штору, чтобы взглянуть, кто приехал, и увидел на парадной лестнице жандармского вахмистра, который поднимался наверх, держа в руке какую-то бумагу. Нервная судорога потрясла тело несчастного де ла Сутьера.

– Ага! – прошептал он. – Похоже, что-то выяснили.

Он подбежал к письменному столу, вынул из него пистолет и засунул оружие за пояс. В то же мгновение в коридоре раздались шаги, и Марианна ввела в кабинет жандармского вахмистра. Посетитель имел вид серьезный и немного смущенный, однако, сняв шляпу, сказал с военной четкостью:

– Я, конечно, боюсь дурного приема, месье де ла Сутьер, но служба прежде всего! Я получил приказание, относящееся лично к вам.

При этих словах он указал на бумагу, которую держал в руке. Печатные и рукописные строки, а также множество гербовых печатей составляли зловещую пестроту.

– О чем речь? – спросил де ла Сутьер голосом, который с трудом вырывался из груди; рукой он судорожно нащупывал пистолет, чтобы всадить себе пулю в лоб, если бы его решили задержать.

– Речь идет о том, что вам, думаю, будет не очень приятно, – ответил вахмистр. – Мне поручено вам объявить, что вы назначены присяжным суда, который откроет свои заседания в Лиможе недели через две. Вот приказ. – И он положил бумагу на стол.

Де ла Сутьер долго не решался взять письмо из опасений, что вахмистр увидит, как дрожит его рука. Наконец он спросил:

– Так я… назначен… присяжным?

– Точно так, – ответил вахмистр, – а когда мне поручают подобные дела, меня редко встречают с удовольствием. Впрочем, вам предстоит любопытное дело: суд над Шеру, убийцей сборщика податей.

– Убийцей? – порывисто повторил де ла Сутьер. – Почему вы называете его убийцей? Он еще не осужден.

– Ваше замечание справедливо, но все утверждают, что Шеру будет осужден. Однако это касается его судей, а не меня. Так как? Вы намерены повиноваться приказанию председателя суда?

– А как же, отказ невозможен.

– Значит, дело решено, и я, с вашего позволения, напишу то, что надлежит.