Пол Сассман - Лабиринт Осириса

– И ее переправили через Синай?

Хиллель кивнула.

– Бедняжка, натерпелась в пустыне. Им всем приходится не сладко. Но ей в особенности. Ее насиловали скопом. Через задний проход. На ее глазах девушке, которая пыталась бежать, разбили колени. Не хочется даже думать об этом.

Бен-Рой потянулся было за вторым печеньем, но отдернул руку – аппетит у него сразу пропал.

– Эти девушки сейчас здесь? – спросил он.

– На работе, – ответила Хиллель. – Я уже говорила, что мы подыскиваем им работу. Неквалифицированную, но она является частью их реабилитации. Помогает повысить самооценку и учит такому общению с людьми, в котором нет насилия. София раскладывает товары в супермаркете, Лола – уборщица.

– А третья? – Бен-Рой бросил взгляд на страничку записной книжки, вспоминая имя. – Мария?

Хиллель ответила не сразу, и ее голос сделался глуше.

– Ее больше нет с нами.

– Депортировали?

– Она… исчезла.

Бен-Рой поднял на директрису глаза.

– Сбежала?

– Или сбежала, или ее увел сутенер. Мы молимся, чтобы было первое.

Хотя Хиллель сдерживала себя, чувствовалось, что она расстроена.

– Срок ее визы почти истек, – продолжала она, – а министерство только что отказало в продлении. Не исключено, что это послужило катализатором. Ее страшила мысль, что придется возвращаться домой. Она не сомневалась, что ее снова засадят в бордель. Или сделают что-нибудь похуже.

Она не объяснила, что значило «похуже». В этом не было необходимости.

– Это случилось недавно? – спросил детектив.

– Несколько недель назад. Сразу после того, как к нам в приют приезжала Ривка. Мария ушла утром на работу и не вернулась. Это все, что нам известно. Наши люди ее ищут, и полиция, разумеется, извещена, но до сих пор никаких сведений…

Хиллель вздохнула и покачала головой. Только в эту минуту Бен-Рой заметил, что ее волосы у корней начинают седеть.

– Госпожа Клейнберг брала у нее интервью?

– Не в такой официальной форме. Они просто разговаривали. И еще рисовали.

Детектив недоуменно наморщил лоб.

– Рисовали?

– Мы поощряем в этом девушек. Рисовать карандашом, красками, лепить. Способствует самовыражению, помогает выплеснуть из себя то, о чем не хочется говорить. Мы оборудовали для этого небольшую изостудию. И нашли в ней Марию, когда я водила Ривку по дому. Меня позвали по каким-то делам, и я оставила Клейнберг с девушкой, а когда вернулась, обе сидели рядом и вместе рисовали.

В памяти Бен-Роя всплыла картинка из квартиры убитой.

– Блондинку?

– Простите, не поняла.

– Женщину со светлыми волосами. На голубой бумаге.

Хиллель удивленно прищурилась.

– Откуда вам известно?

– Рисунок находился в квартире госпожи Клейнберг.

– Ах вот как, – проговорила она. – Тогда все понятно. Она спрашивала Марию, можно ли ей забрать рисунок.

Бен-Рой стал постукивать кроссовкой о пол – медленно, ритмично: непроизвольная реакция, всегда возникающая у него в тот момент, когда он чувствовал, что разговор подходит к интересной точке.

– Значит, когда вы вернулись, они вместе рисовали?

Хиллель кивнула.

– А когда я сказала, что готова продолжить экскурсию по дому, Ривка спросила Марию, не может ли она поводить ее вместо меня. Девушка согласилась, что меня удивило, потому что она была очень замкнутым человеком и редко разговаривала с людьми, даже с нашими специальными консультантами.

– А с госпожой Клейнберг разговорилась?

– Похоже на то. Когда я в какой-то момент посмотрела в окно, они сидели на лавочке во дворе, держались за руки и болтали. Провели вместе больше часа.

Она смахнула с глаз мешающие волосы.

– Так иногда происходит: что-то щелкает в мозгу, и девушка, из которой слова не вытянешь, вдруг изливает душу незнакомому человеку. Видимо, в поведении Ривки было нечто такое, что помогло ей открыться.

И опять в голове Бен-Роя прозвучали слова Мордехая Яарона: «У Ривки было бессознательное сочувствие к обездоленным».

– Вы имеете представление, о чем они говорили?

– Боюсь, ни малейшего. Мария потом ничего не рассказывала, а мне было неудобно задавать ей вопросы. Разговор был личный, а такие вещи мы в нашем доме уважаем. Честно говоря, я обрадовалась, что она с кем-то общается. Девушка сильно травмирована и накопила в себе очень много негатива. Ей требовался человек, чтобы все это выплеснуть.

– Госпожа Клейнберг вам что-нибудь сообщила?

– Да нет. Только сказала, что Мария поделилась с ней тем, что с ней случилось в прошлом. И добавила, насколько больно ей было узнать, что молодой девушке пришлось через такое пройти. Поэтому она позвонила через неделю: спросила, может ли она еще раз приехать и задать Марии несколько вопросов.