Пол Сассман - Лабиринт Осириса

– Из того, что я слышал, скорее не встать на ноги, а лечь на спину, – вставил Бен-Рой.

Адвокат снова вскинулась.

– Еще несколько таких шуточек, и разговор будет окончен.

– Уймись, тигрица, – рассмеялся Кременко. – Он просто хохмит. Нельзя же обижаться всякий раз, если кто-то решил пошутить. Согласен, Бэмби?

Последнее было сказано в сторону Зиски, но тот опять остался равнодушен к подковырке. К чести Дова, он умел держать себя в руках. Попробовал бы Кременко так обойтись с Бен-Роем, ему бы сильно не поздоровилось.

– Так вы об этом разговаривали с госпожой Клейнберг? – спросил детектив.

– Именно. Сказал ей, что я для девочек, как отец родной. Откуда я могу знать, что они у меня за спиной творят всякие непристойности? Моей вины в этом нет. Наоборот, я жертва. Жертва собственной доверчивой натуры.

Изображая притворный гнев, он покачал головой. Бен-Рой бросил взгляд на Зиски, затем на адвоката. Выражение ее лица оставалось подчеркнуто невозмутимым, хотя ее клиент нес откровенную туфту. Детектива заинтересовало, какого труда ей стоит защищать такое дерьмо, как этот Кременко. Впрочем, может, труда особого нет. Закон беспристрастен, возразит она, и каждый имеет право на достойную защиту. Пусть ей не нравится человек, но, с ее точки зрения, она служит высшей цели. По мнению же Бен-Роя, эта женщина во многом была такой же шлюхой, как девицы Кременко. Даже хуже, поскольку в отличие от них у нее был выбор.

– Расскажите мне о египетском канале, – попросил он.

– Что это значит? – Притворный гнев сменился притворным недоумением.

– Путь, по которому девушек привозят в Израиль: через Синай в пустыню Негев.

– Ничего об этом не знаю.

– А я слышал, вы им пользуетесь.

Кременко пожал плечами:

– Мало ли что говорят… Если вас обзовут сукой, это еще не значит, что у вас клитор и вы каждый месяц писаете кровью.

Адвокат поморщилась. Если бы Бен-Рой не был так разочарован постоянным увиливанием Кременко от ответов, его бы позабавило смущение этой дамочки.

– Клейнберг спрашивала о Египте?

– Не исключено. Но если спрашивала, я ей ответил то же самое, что только что вам.

– То есть?

– Что ни хрена об этом не знаю.

Сутенер нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что все это пустая болтовня. Бен-Рой решил отмотать назад.

– Вернемся к девушкам. Госпожа Клейнберг спрашивала о какой-нибудь конкретно? Называла имена?

– Не припоминаю.

– Мария? Это имя не возникало в вашем разговоре?

Кременко прищурился, будто напрягая память, затем покачал головой.

– Воски?

Тот же результат.

– Я этой толстухе ответил, что у меня много жиличек. Я не в состоянии запомнить, как кого зовут.

– Может быть, помните лицо? – Бен-Рой взял из папки фотографию девушки и положил перед Кременко. – Эта цыпочка была среди ваших жиличек?

Адвокат уловила сарказм и послала детективу предостерегающий взгляд.

Сутенер либо не обратил внимания на иронию, либо решил не отвечать на нее. Взял снимок и сделал вид, что внимательно разглядывает.

– Никогда не видел, – ответил он после непомерно долгой паузы и вернул фотографию.

– Уверены?

– Так же как в том, что у меня в заднице дырка.

– Она армянка. Несколько недель назад исчезла из приюта.

Бен-Рой сказал это, чтобы проследить за реакцией собеседника. Но реакции не было. Сутенер смотрел на него красноватыми, навыкате, глазами, но теперь в них появилось смутное удивление. Детектив пытался понять, что таится за его взглядом, проникнуть внутрь, но ставни были плотно закрыты, и он не получил ничего. Даже намека. Кременко усмехнулся.

– Закидываете рваный невод, детектив, в пруд, где нет ни одной рыбешки, а потом удивляетесь, почему ни хрена не попадается.

Неуклюжее сравнение, хотя и не далекое от истины. Сутенер дососал сигарету, подался вперед и затушил в пепельнице окурок.

– А знаете, ребята, я вам помогу. Вы мне показались славной парой. – Косой взгляд в сторону Зиски. – Я парень вменяемый, всегда хочу сделать людям приятное. Так вот, расклад такой.

Он развалился на стуле и сложил руки на не по-мужски дряблой груди. Наколотое влагалище уставилось на Бен-Роя, словно горящий глаз.

– Положа руку на сердце, мне не понравилась эта Клейнберг. Я согласился с ней встретиться, уделил ей время, а она вместо благодарности мне нагрубила. Настырная, невоспитанная стерва, задавала неподходящие вопросы и позволяла себе гнусные намеки по поводу моей профессии и личной жизни. В конце концов я потерял терпение и посоветовал ей валить подальше. Короче – выложил все, что думал. Но если вы спросите меня – а я полагаю, вы именно это и спрашиваете, только по-своему, – так вот, если вы спросите меня, не имею ли я отношения к убийству этой уродины…