Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

Однако Соколова совсем не интересовали эти встречи, вопросы и помощь: виза на свободное посещение США у него есть и так. Проникнуть в страну не составит труда: всего-то обхитрить портовую охрану; учитывая то, чем он занимался последние сутки, – полная ерунда. В этом случае отсутствие печати в паспорте окажется единственной трудностью – такой абстрактной и далекой, что думать о ней теперь нет смысла. Он уже передал Оливии всю полезную информацию о Джонсе, поэтому беседа в Лос-Анджелесе только усложнит жизнь: ему станут задавать вопросы об Иванове, Уоллесе и о вчерашней перестрелке в многоэтажке. Если же американцы решат, что его убили где-то в густом тумане на берегу Кинмена, неприятных расспросов удастся избежать.

Однако есть еще Оливия.

Она ему нравилась, он желал ей счастья. И видел, что Оливия не хочет признаваться себе в очевидной (по крайней мере для Соколова) сути их отношений: в животном влечении. Встречаются же иногда те, кого хочется трахать до потери пульса, – тут дело в феромонах. Обычно желания не взаимны, но когда совпадают, все случается так внезапно и с такой силой, что люди, полагавшие, будто в их жизни раньше был смысл, приходят в смятение. Соколов и Оливия хорошо развлеклись в бункере и могли бы повторить в более спокойной обстановке – однако это лишь секс, и ничего больше. Такие отношения быстро заканчиваются. Оливия, человек хорошо воспитанный и рациональный, отрицала, что способна на такую связь, и даже теперь принуждала свой светлый ум искать глубокий смысл в том, что случилось. Если бы они с Соколовым жили рядом или вместе работали, Оливия долго и крайне болезненно шла бы к пониманию того, что дело только в животном влечении и никаких отношений на нем не построишь.

К счастью, нынешняя ситуация куда проще. Даже если Соколов благополучно сядет в лодку и уплывет на контейнеровозе, то вряд ли встретит Оливию снова. А если его убьют в густом тумане на берегу Кинмена, она сможет поставить точку в крайне приятном, но чрезвычайно бессмысленном романе и жить долго и счастливо, чего как раз хотел Соколов.

Шагая на звук мотора, он составил нехитрый план, который в итоге упростит жизнь и ему, и Оливии: он несколько раз выстрелит в воздух. Пальба, конечно, до смерти перепугает лодочника, но эту проблему решить не трудно. Затем, на контейнеровозе, Соколов как-нибудь уговорит капитана заявить, что встреча не состоялась: лодка не пришла, на борт никто не поднимался. Сам же он две недели спустя незаметно сойдет на берег в Лонг-Бич, где с помощью связей ненадолго заляжет на дно, а потом переберется в Торонто, откуда и начал свой путь. При тщательной проверке печатей в паспорте могут обнаружиться нестыковки, но кто станет пристально рассматривать печати?

Он достал «макаров» и отобранный вчера у моджахеда пистолет-пулемет и проверил, сняты ли те с предохранителя: держать их наготове – хорошая идея в любом случае, – затем подумал, что для убедительности надо сначала несколько раз пальнуть из «макарова», потом дать пару очередей из «ПП». Конечно, стрелять стоит с борта, иначе лодочник с перепугу удерет, то есть выскакивать из воды с оружием наперевес не следует.

Соколов сунул «макаров» в привычную спецназовскую кобуру, а пистолет-пулемет закинул на спину.

Вода доходила ему до груди – для лодки такой глубины хватит. Соколов присел так, чтобы над поверхностью осталось только полголовы (задача не из простых – его постоянно захлестывали волны), и стал передвигаться от одной заросшей моллюсками сваи до другой. Суденышко терлось бортом о камень всего в нескольких метрах.

Наконец сквозь туман проступила длинная тень; она постепенно складывалась в цепочку толстых букв «О» – покрышек, которые защищали судно от бетонных свай. Лодочник напряженно сидел на корме, высматривая таинственного пассажира. Белая веревочная лестница свисала с бака по левому борту на ближней к берегу стороне – видимо, с расчетом на то, что Соколов подойдет именно здесь и трап ему пригодится.

Впрочем, покрышки показались Соколову не менее удобными, и он не увидел смысла взбираться на борт там, где его ждут. Он обошел лодку со стороны кормы, подгребая руками, выбрал место, откуда хорошо видел покрышки с бухтами каната, затем набрал в легкие побольше воздуха, нырнул и проделал последние метры под водой.

Увидев над собой край корпуса, Соколов прижал колени к груди, ушел на дно и оттолкнулся что было сил. Вытянутыми вверх руками он ухватился за одну покрышку, упер ногу в другую, скользнул руками по канату, на котором висела покрышка, подтянулся и резко распрямил опорную ногу, а свободную закинул над бортом. В верхней точке полета над планширом он на мгновение завис. Лодочник обернулся на неожиданный всплеск. Соколов перехватил его взгляд – на палубе лежали трое вооруженных людей, которые смотрели туда, где крепилась веревочная лестница.