Курт Ауст - Судный день

Кто-то пнул меня по ноге, я очнулся и, виновато посмотрев на Томаса, приготовился записывать.

– Он вел себя…обходительно. Очень обходительно.

– И как на это отвечала хозяйка?

– Краснела и часто пряталась в комнате.

– А хозяин?

– Тоже краснел…

– И?..

– Ничего не делал. Когда хозяйка уходила, то хозяин лишь улыбался графу и говорил о чем-нибудь постороннем.

– Он никогда не сердился?

– Хозяин казался сердитым… или несчастным, но ничего не говорил. Наверное, не желал ссориться с графом. – Мария досадливо взглянула на Томаса. – Однажды граф погладил хозяина по голове и назвал… назвал его щеночком. Граф был нехорошим человеком. – В глазах у девушки блеснули вдруг слезы, и она быстро опустила голову. Я вспомнил кое-что, пришедшее мне на ум, когда мы обыскивали графскую комнату, и написал Томасу пару слов на листе бумаге, где записывал показания.

– Кажется, он и с Марией скверно обошелся, – сказал профессор, – что именно он сказал тебе?

Мария плотно сжала губы и враждебно посмотрела на Томаса. Больше говорить она не хотела.

Легонько стукнув Томаса по ноге, я пододвинул к нему листок бумаги. Мария молчала, погруженная в собственные мрачные размышления.

Бросив быстрый взгляд на бумагу, Томас кивнул и спросил:

– Когда ты в последний раз прибиралась в комнате графа?

Мария удивилась – подобного вопроса она не ожидала.

– Граф не разрешал мне у него убираться. Он в первый же вечер сказал хозяину, что не хочет, чтобы к нему в комнату заходили – будь то я или Альберт. А если понадобится прибраться, то он, мол, и сам справится.

– Граф, который сам прибирается! И что ты подумала?

– Я подумала… ничего особенного. Постояльцы здесь часто бывают странные. Гели бы профессор только знал… – Мария посмотрела на Томаса с надеждой, что расспросы закончились.

Томас кивнул мне.

Я собирался проводить Марию в комнату, но девушка сказала, что ей нужно в прачечную – до завтра нужно перестирать все белье, поэтому в прачечной она пробудет довольно долго. Сказав это, Мария многозначительно посмотрела на меня и исчезла в сумраке ночи. Я прикрыл за ней дверь.

Когда я вернулся в харчевню, профессор смотрел в окно, раскачиваясь из стороны в сторону и тихонько насвистывая. Я сказал, что пять подозреваемых – это лучше, чем шесть. Повернувшись ко мне, профессор смущенно потер подбородок.

– Петтер, я не говорил, что исключаю Марию из списка подозреваемых. Я сказал, что не думаю, будто она могла убить графа. А это не одно и то же.

Похоже, я не смог скрыть разочарования, потому что Томас подошел ко мне и уселся напротив.

– Нельзя исключать кого-либо из списка подозреваемых лишь потому, что этот человек нам нравится и нам кажется, будто он этого не совершал. Мы должны знать наверняка, – и он легонько похлопал меня, – важно мыслить рационально. Сам посуди: если бы мы шли на поводу у собственных чувств, как какая-нибудь кисейная барышня, то кого бы мы обвинили? Вероятнее всего, Альберта – по поводу конюха у меня сразу возникли сомнения, да и у тебя, насколько я знаю, тоже. Поэтому прости, но Мария пока останется в списке подозреваемых. Будем надеяться, что ненадолго. – Он отбарабанил по столешнице вальс и заулыбался. – А кстати, дорогой мой Петтер, разъясни-ка мне кое-что. Почему тебе захотелось, чтобы я задал Марии этот последний вопрос?

Я поделился с профессором своими наблюдениями: когда мы осматривали графскую комнату, там было довольно грязно – я даже стряхнул с кровати пепел. И поэтому решил спросить Марию…

– Что-о?! Ты стряхнул с кровати пепел?.. – Томас едва не подпрыгнул. – Почему же ты молчал?

Я почувствовал, как кровь прилила у меня к щекам, и пробормотал:

– Я думал… то есть я не думал… ну… что это важно. Я вообще тут же позабыл об этом… Простите!

– Много там было пепла? И как он выглядел?

– Выглядел?.. Это как?

– Это была мелкая зола, похожая на пыль? Или крупные хлопья? Серая или черная? Рассказывай все, что вспомнишь! – резко скомандовал Томас.

Я сосредоточился и вообразил себе комнату, кровать и покрывало на ней.

– По-моему, зола была мелкая и серая. И она как будто бы въелась в покрывало.

– Будто кто-то специально растер ее?

– Д-да… – неуверенно согласился я, – возможно, и так…

Помолчав, профессор поднялся и махнул мне рукой.

– Мы вели себя как бараны. Причем бараны слепые и глухие. Тот, кто побывал в графской комнате до нас, думал головой, а мы… Даже и сказать стыдно, каким местом думали мы! Принеси ключи от его комнаты, пора отправляться на поиски сокровищ! Сдается мне, скоро деньги, полученные по этой расписке, увидят свет божий!