Энтони Гилберт: Убийство в назначенный срок

– Да. Но она решила попытаться вытянуть из него пятьсот. Половину собиралась оставить себе.

– Вы так заранее договорились?

– Нет. Фанни решила потом сама.

– Вот это меня и удивляет. Откуда вы в таком случае узнали, что она просила у Чарльза пятьсот фунтов?

Эджертон не повысил голоса, не изменил позы, но возникло впечатление, будто он выпустил в сторону собеседника мощный электрический заряд. Сбитый с толку Шарп в отчаянии выпалил:

– Она сама мне сказала!

– Ах вот оно что! – Эджертон торжествующе усмехнулся. – Она вам это сказала? Позвольте полюбопытствовать – когда? Думаю, подобная возможность появилась у вас только в тот момент, когда вы оказались в ее комнате. Но ведь Фанни к тому времени уже была мертва. Это ваши собственные слова. – Он помолчал, а затем продолжил, не сводя глаз с Шарпа: – Нет, Фанни была жива. Жива настолько, что смогла сообщить вам о своей неудаче с деньгами. Осмелюсь предположить, что она сделала это не очень деликатно и без всякого сожаления. Может, даже рассмеялась вам в лицо. И вот тут вы обезумели…

Шарп не дал Эджертону закончить фразу. Он ринулся на него, выхватив из кармана револьвер.

Но Эджертон не зря занимался джиу-джитсу. Он мастерски провел прием, выбил оружие из его руки и скрутил негодяя. Через секунду подоспели старший инспектор Бремнер и детектив Гордон.

Бремнер увел преступника. Эджертон и Гордон остались одни.

– Анонимные письма написаны грамотно, – признал детектив. – Во всяком случае, вам удалось заманить его сюда.

Эджертон кивнул:

– Это, конечно, не по-джентльменски, но с такими людьми иначе нельзя. Нужно было, чтобы он пришел ко мне по своей воле. А затем следовало усыпить его бдительность. Шарп никогда не совершил бы эту оплошность с пятьюстами фунтов, если бы я не заставил его потерять голову. Он умен, этого у него не отнимешь, но все равно не сообразил, куда я клоню. Ему достаточно было сказать, что они заранее договорились о том, что Фанни попросит у Чарльза пятьсот в надежде получить хотя бы половину. И все, мы оказались бы в тупике. – Он взял письма, собираясь разорвать их. Но остановился. – Наверное, не нужно. Они могут понадобиться Бремнеру. – Эджертон посмотрел на детектива. – Знаете, я бы сейчас выпил рюмочку бренди. Надеюсь, вы составите мне компанию?

Газеты на первых полосах сообщали о казни преступника Шарпа и рядом помещали фотографии с подписями: «Из тюремной камеры к алтарю», где был изображен Чарльз под руку со своей невестой. В газетах даже мелькали снимки сэра Джеральда, а уж сколько там было изображений Скотта Эджертона, и сосчитать трудно. Впрочем, он не обращал на это внимания.

Его сестра Люси, носившая теперь фамилию Хубарт, при приближении журналистов совершенно не смущалась и говорила мужу:

– Не переживай, Чарльз. Такая у них работа. Стой, не шевелись пару мгновений, чтобы получились хорошие снимки.

Она была настолько счастлива, что даже согласилась позировать отдельно для опоздавшего репортера.

Посадив новобрачных на корабль, на котором они отправлялись в свой медовый месяц, Эджертон на обратном пути к автомобилю с улыбкой спросил жену:

– Дорогая, ты поведешь машину?

– Хорошо, – согласилась Розмари.

Довольный, он сел рядом и ненадолго погрузился в размышления, предметом которых была его сестра Люси.

В тот вечер после ухода Гордона он зашел к ней и увидел, что она вышивает монограммы на шелковом белье персикового цвета. Открытый ящик комода у ее ног был наполовину заполнен разными вещицами пастельных оттенков.

– Чем ты занимаешься?

– Тем, чем положено заниматься невесте, – ответила Люси. – Шью приданое.

– То есть ты уверена, что его скоро выпустят и вы поженитесь?

Она широко улыбнулась:

– А как же иначе, если за дело взялся ты?

– А если у меня не получится?

– Нет, Скотт, такого просто быть не может. Пожалуйста, не наговаривай на себя. – Люси встала и взяла его за руку. – Знаешь… нет, этого ты, конечно, не знаешь, но я тебе скажу. Если бы не было Чарльза и у нас с тобой не было общего отца, я бы, наверное, очень завидовала Розмари.

Эджертон открыл глаза и посмотрел на жену.

«Надо будет рассказать ей, когда приедем».

Благородная красавица Клара, героиня стихотворения Альфреда Теннисона. – Здесь и далее примеч. пер.

Действие романа происходит в 1930 году; в то время это была крупная сумма.