Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

– Вы отдаете ему должное, так откровенно рассказывая о себе, – сказал Аллейн.

– А как же? Послушайте. Будь я кем-то другим, знаете, что бы я сделал? Я сидел бы тихо, приговаривая: il ne faut pas reveiller le chat qui dor [26]и надеясь, что никто не вспомнит, как сегодня утром я стоял в вестибюле Марсдон-Хауса и видел лорда Роберта у подножия лестницы. Но заметьте, я поднял себя до этого благородного жеста – принес вам информацию, а вы и без меня все знали. Как говорится, Gros Jean en remontre a son cure [27]!

– Не совсем так, – возразил Аллейн. – Это не столь безнадежно устаревшие сведения. В любом случае вы можете чувствовать удовлетворение, сознавая, что поступили правильно. Мне не терпится услышать подробный отчет о ваших последних минутах перед уходом. Нам известен порядок событий, но не их суть. Не могли бы вы представить нам абсолютно точное их изложение?

– Ах, – нахмурился Дэвидсон. – Вы должны дать мне минутку, чтобы разложить факты по полочкам. Абсолютно точное изложение? Сейчас, погодите. – Он закрыл глаза, и его правая рука начала поглаживать резную поверхность пресс-папье. Неторопливые движения пальцев приковали внимание Аллейна. Казалось, кусок нефрита был теплым и живым – настолько чутко ласкали его кончики пальцев. «Он нежно любит свои красивые вещи», – подумал инспектор. И Аллейн твердо решил разузнать побольше об этом позере, который называл себя человеком из народа, пересыпая речь французскими и итальянскими штампами. При этом он был так откровенно театрален и так по-театральному откровенен.

Дэвидсон распахнул глаза. Эффект был почти ошеломляющий. Это были очень примечательные глаза. Светло-серая, необычайно широкая радужка, окаймленная черным, с резко выделяющимся черным зрачком. «Ручаюсь, он практикует этот фокус на своих пациентах для достижения какой-нибудь цели, – подумал Аллейн и тут заметил, что Дэвидсон улыбается. – Черт подери, он читает мои мысли!» И понял, что улыбается сам, словно их с Дэвидсоном связывал какой-то забавный секрет.

– Запишите это, Фокс, – сказал Аллейн.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Фокс.

– Как вы уже заметили, – начал Дэвидсон, – у меня вкус к театральности. Позвольте представить вам эту маленькую сценку, как если бы она разворачивалась в лучах рампы. Я только что обменялся рукопожатиями с хозяином и хозяйкой – там, где два параллельных лестничных марша встречаются перед входом в бальный зал. Я спускаюсь по левой лестнице, размышляя о своих уже немолодых летах и мечтая только о мягкой постели. В вестибюле тут и там группками стоят люди, закутанные в пальто и плащи, готовые к выходу. Уже сейчас большой дом кажется усталым и немного потрепанным. Чувствуется запах увядающих цветов и даже опивок шампанского. В самом деле, пора уходить. Среди отбывающих гостей я замечаю старую даму, от встречи с которой стараюсь уклониться. Она богата, одна из самых прибыльных моих пациенток, но ее главное заболевание – хронический, осложненный и острый словесный понос. Сегодня, во время бала, я уже уделил внимание этому ее заболеванию, и поскольку не желаю, чтобы она предложила подвезти меня в своей машине, поспешно ныряю в мужскую гардеробную. Там я провожу несколько минут, отмечая время. Мне немного неловко, так как единственные два человека, находящиеся в гардеробной, кроме меня самого, явно заняты каким-то весьма секретным разговором.

– Кто это были такие? – спросил Аллейн.

– Некий капитан Уитерс, который недавно обрушился на наш город как снег на голову, и приятный юноша, Дональд Поттер. Оба замолкают и смотрят на меня. Я нарочито долго копаюсь, принимая пальто и шляпу. Даю чаевые гардеробщику и болтаю с ним. Пытаюсь заговорить с Дональдом Поттером, но встречаю столь холодный прием, что из уважения к приличиям вынужден уйти. Люси Лорример – вот пропасть! – она все еще там!

– Хорошо, хорошо, – окоротил его Аллейн. – Я все знаю о Люси Лорример.

– Ох, эта женщина! Она все еще что-то выкрикивает. Я прячу лицо в шарф и юркаю обратно в дверную нишу, чтобы переждать, пока она уйдет. Поскольку мне больше нечем заняться, я наблюдаю за другими людьми в вестибюле. У лестницы стоит гастрономический магнат.

– Кто это?

– Тот, кто заправляет всеми этими приемами. Как бишь его?..

– Димитри?

– Да, Димитри. Он стоит, словно имитация хозяина дома. На улицу выходит группа молодых людей. Потом женщина постарше, одна, спускается по лестнице и тихо выскальзывает в туман. Странная история с этим туманом, посреди лета…